....слышишь?

В воздухе колко пахло гарью. Она переступила через кучку листьев и зашагала по вытоптанной лесной тропке, вихляющей среди деревьев. Над головой раскинулось зловещее темное небо, и, хоть еще стоял август, было весьма ощутимо холодно. Передернула плечами, снова втянула попахивающий пылью и горелыми листьями воздух и шагнула дальше, в глубь знакомого с детства Леса. По левую руку раскинулись кусты пониклого шиповника, с блекло-красными ягодами и осыпающимися бледно-розовыми цветами с помятыми лепестками. Сорвала парочку, поднесла к лицу, вдохнула терпкий чуть пьянящий аромат. Чуть слышно зашуршали над головой почти голые ветки... Сорвала парочку ягод, выбрала те, что еще не успели обклевать птицы и сунула за пазуху: прекрасная замена заварке, которую они не видели уже несколько месяцев. Пошла дальше, ступая по выжженной жаром земле.
Правую ногу уже натерли большие для нее ботинки, впрочем, это ничего. Главное не запускать, мозоли основательно могут отравить жизнь, ибо ходить просто станет невозможно, знаем, перебывали. И не раз. Наверное, плохо повязала портянки, вот ткань и съехала , а грубая кожа ботинок быстро завершила дело. Опустилась на корточки, как могла аккуратно поправила желтую потертую ткань портянок, поднялась, почувствовав на секунду, как резко потемнело в глазах. А вот это плохо, очень плохо...
Снова потянуло гарью. Натянула капюшон поглубже, оставив совсем маленькое пространство для того, чтобы дышать и видеть куда бредешь. Руки заняты — в них наломанные у ближайшего ручья ветки березы. Пошла дальше, слегка ссутулив спину, усталость брала свое, ведь не спала уже две ночи, и вряд ли поспит в эту.
Странно...
Затих вдруг многовековой лес в своем величии, словно истукан, даже листочек не прошелестит над головой, не свистнет неторопливо маленькая птичка... Странно очень все это , даже зловеще. Прислушалась, может громыхнет в небе, вдруг гроза идет? Но нет, не слышно ни грозы, ни шума ветра, только облака лениво ползут по небу, закрывая от иссушенной земли солнце. Глянула рассеяно на ближайшие кусты, на небо, на землю, вроде, все было спокойно; но что-то непонятное, почти животное боролось в ней со здравым смыслом, оно говорило ей, что надо спрятаться поскорей и там затихнуть. Бред, бред...
Пошла дальше, всем телом чувствуя сигналы, посылаемые тем самым древним шестым чувством, сигналы, предупреждающие об опасности. Преодолевая все это, шла, близился пятый час, а ровно в 6 ей надо быть дома, комендант пойдет с проверкой, и, если ее не обнаружат, ждет ее жестокое наказание при всей деревне. Она уже проштрафилась единожды, и предупреждение было весьма веским: ни шагу из дома после 6. Голод не тетка, особенно когда видишь, как голодает милый твоему сердцу человек и даже риск кары нисколько тебя не пугает в такие минуты.
И тут...
Что-то зловеще прогудело над головой. Метнулась в сторону, под защиту деревьев. И вдруг хлынул с неба ревущий, холодный поток. Дождь застучал по деревьям, зловеще прогудел ветер, бросая ледяные колкие капли прямо в лицо, зашумела земля под ногами. Кинулась в сторону, в безумной попытке спрятаться, сбежать подальше от холодного августовского дождя...
Ноги утопают в сырой, вязкой траве, в глинообразной земле, все сложнее идти, ветки давно потеряны. Не видно ничего, капли заливают лицо, волосы липнут к щекам. Страшно, безумно страшно, вокруг словно темная ночь. Идет, разгребая руками ветки, все бьющие по лицу. И вдруг...
Небольшой обрыв. Оступается, валится на землю, в глупой попытке подняться хватается за колючие кусты шиповника, вскрикивает, в отчаянье бьет руками по земле. Увязает еще глубже. Куртка задирается, холодная глина словно обжигает обнаженную кожу. А дождь все льет и льет на покрытую капюшоном голову.
Срывает его, и так ничего видно. Еле-еле поднимается, оттирая руками, грязными заледеневшими руками воду с лица. Идет дальше, почти ничего не видя от тяжелых льющийся со словно разгневавшегося неба на нее капель. Какое-то шуршание под ногами...
Гадюка.
Возглас ужаса, она отступается. Земля уходит из-под ног, и она валится в словно жидкую грязь. Бьет руками по... бьет руками по воде.
Болото.
Болота в подобных местах - штука пострашнее дождя, уже у берега глубина такая, что скроет по шейку и не выплывешь, хвататься не за что . Старожилы такие топи верстой обходят, не испытывают судьбу. Но она не видела, куда бредет, вот и наткнулась на него.
Дождь заканчивается так же внезапно, как и начавшись.
Под ногами словно пропасть. Бьет руками по воде, запутываясь пальцами в плавающем соре. Брыкается, мечется взад-вперед, но что-то неотвратимое, непознанное продолжает утягивать в свою глубь. Вода заливает рот, она все бьется, стараясь удержаться, хватается руками за ближайшую корягу. В голове словно пустота, только пугающий гул в ушах, глазами обшаривает в берегах в поисках того самого Спасения, но не находит. Ей нельзя кричать нельзя, это запрещено. Но стоит ли думать о том, что запрещено, когда вот так вот просто погибаешь.
Делает плавающие движения руками, запрокидывает голову к мрачному августовскому небу и хрипит в пустоту:
- Помогите, помогите....
И словно последние силы отнимает у нее этот хриплый, разрывающий легкие крик. Но не сдается, все пытается оттолкнуться, нащупать ногами твердую почву, но все тщетно...
- Помогите, хоть кто-нибудь, что-нибудь... Помогите!
Быстро-быстро бьется сердце, словно в насмешку. Хватает ртом воздух, снова пытается выбраться, но все бесполезно. В тот уже заливается грязная мутная вода.

...Он шел по лесу неспешно, почти не слышно. На голове плотный темный капюшон, за плечами тяжеленный рюкзак из темно-зеленой ткани. Недавний дождь он переждал под ближайшим деревом и теперь рассеяно отряхивал капающую воду с капюшона и куртки, черной, плотно прилегающей к телу с вместительными карманами. Тупая обреченность, неизбежному только и всего. Мокрая земля будто проседает под тяжелыми шагами. И тут...
Тяжелый, еде слышный крик, не понять даже женский или детский. Вскинул голову, тревожно вглядываюсь в темноту вечернего леса. Повернул голову, прислушаться: а не послышались ли? Но нет, крик раздался снова. И этот голос полный отчаянья...
Побежал, легко перепрыгнул через ближайшую кучу наваленных веток, даже в общем-то не задумываясь о том, зачем он бежит. Кто-то кричал, ему требуется помощь, и это главное. В голове промелькнула мыль: а не вражеская ли это ловушка, умело расставленная здешней пародией на партизан, которая заставила его слегка сбросить темп. Эта мысль заставила мужчину чуть сбросить темп... Но вот уже он снова бежит, и места в голове для мыслей почти не остается.
Перед глазами предстало лесное болото, навевающее какой-то еще первобытный страх.
Мокрая трава под ногами. Тяжелое хмурое небо над головой.
У самого берега виднелась голова с растрепанными волосами.
Секундное желание все бросить, уйти, ведь не за этим он суда приехал. Но через мгновение все сомнения уходят в лету, и он бросается к ней, Виктор видит, что это именно она, женщина. Подползает к самого краю, маленькому склону, с которого не мудрено и свалится. Протягивает руку, пытается ухватиться пальцами за ее. Увидев его, открыла рот в безумной попытке закричать, но тут же хватила воды, и закашлялась. Забилась еще сильнее, пытаюсь ухватить его за руку, бесполезно, слишком далеко, так недолго и его утащит к себе, в далекую, водную глубь. Именно сейчас Виктору вспомнились те старые страшилки про русалок, которые ему рассказывала бабушка, прелестная старушка Илге. То были полные тумана и жути легенды о прекрасных Наядах лесных озер и топей. Те своей неземной прелестью заманивали случайных путников в свои объятия, а затем просто топили в своих владениях, заставляя их себе прислуживать, и несчастные оставались с прекрасными виллами, в ожидании их новых несчастных жертв. Но эти мысли быстро улетучились, стоило мужчине увидеть бледное, исказившееся страхом лицо женщины. Снова попытался ухватить ее за руку — бесполезно, слишком далеко. Она снова отчаянно ударила по воде, и зашептала, Виктор едва услышал:
- Не оставляйте меня, помогите. Не оставляйте. Прошу вас. Пожалуйста...
Он вскочил и бросился к ближайшему дереву, лежащему на земле. Принялся ломать ветку, прикрытую полусгнившими листьями, дерево, видимо, было молодым и обрушилось из-за сильного порыва ветра, в этих местах бывают даже ураганы.
Отломал. Ветка больно хлестнула руку, но на такие мелочи он уже не обратил внимания. Закусив губу, кинулся к воде, упал на колени, толкнув ветку ней. Девушка уже почти ушла под воду, видны только лицо да руки, судорожно бьющие по воде. Схватилась за ветку, так крепко, как могла, прокричала что-то, но тут же стихла. Мужчина потянул ее на себя как мог, напрягая все силы. Ветка выскальзывала из потных рук, но он не сдавался, все тянул и тянул, стирая кожу в кровь. И вот она уже на земле, только ноги все еще в глубокой, тянущей ее топи.
Вытянул. Она отцепилась от ветки, перевернулась на спину, судорожно хватая ртом воздух. Прошептала, глядя в небо пустыми глазами:
- Спасибо вам, спасибо, если бы не вы...
Он поглядел на ее распростертое на земле тело, на мокрую, потрепанную одежду... Местная.
А ему уже пора идти.
- Поднимайся. Поднимайся, а то окончательна замерзнешь, ну же, нечего лежать.
Послушалась. Он наклонился, подхватил ее под мышки, помог сесть. Провернула голову, окинула его усталым взглядом. От девушки ощутимо тянуло тиной и грязью, впрочем, от него вряд ли теперь пахло лучше.
Она тоже даже как-то отрешенно рассматривала своего спасителя.
Высокий в черной куртке с капюшоном, поэтому лица почти не видно. На рукаве у локтя нашивка...
Те самые три точки и перечеркнутая латинская буква G.
Страх словно застилал глаза, когда она шарахнулась в сторону, поняв, кто именно ее вытащил из лесной топи. Отползла в сторону, держась от болота подальше. Он лишь усмехнулся, увидев ее ужас, но не удивился.
- ВЫ.. ВЫ.. здесь.
Возраст незнакомки был очень уж трудно определим, но он решил, что ей где-то около двадцати пяти.
- Ты меня не видела, ясно, девочка? - спросил он даже с каким-то легким беспокойством, светиться в его планы не входило, да и Гумел его действиям не обрадуется, ну и ладно, вполне можно и не говорить, пожалуй, мужчина так и поступит. Др лагеря еще километра два и все глухой чащей, можно успеть вычистись форму да и прийти в себя после такого лесного приключения.
- Да, да, я поняла, - выдохнула она, ее глаза лихорадочно блестели.
- Не задерживайся. Если что...
Но что это будет "если что" он не добавил, лишь развернулся, потирая все-таки ушибленное непонятно где плечо и быстро пошел к своему небрежно брошенному рюкзаку. Надел его на плечи и пошел к лесной чаще. У самого края леса обернулся — девушка неподвижно сидела у кустов шиповника и обеспокоенно смотрела ему вслед, но увидев, что он повернулся, мгновенно отвела взгляд. Ничего особенно в этой лесной встрече Виктор не увидел и поспешил скрыться за ближайшим деревом. Надо было спешить, часы подходили к шести.

здравствуй, Маруся. огромное тебе спасибо за комментарий, мне действительно очень приятно, тчо ты читаешь все мои бредни, да еще и комментируешь В начале ни Лена, ни Виктор незнакомы. Она узнала лишь нашивку на куртке, поэтому, когда она говорила *это вы* имелся ввиду не конкретный человек, а просто группа людей в целом. Хреново объясняю, ты уж прости)... Нет, в общем понимании никакой вражды между ними нет. Все дело в нашивке на куртке и в том, что она означает)

Отредактировано Strega (29.03.2013 19:33:54)

Система воинских званий для этого государства такова(вверху самые высокие чины, все даны исключительно для пехоты).
1)Генерал-фельдмаршал(один на всю страну, занимают наивысшую руководящую должность, принадлежит к[i] Высшей знати).
2)Генерал-полковник(2 на всю страну, так же принадлежат к высшей знати, являются заместителями Генерала-фельдмаршала).
3)Генерал-майор(4 на страну, принадлежал к Высшей знати).
4)Командор(Высшая знать).
5)Полковник(Высшая знать).
*1-5 наиболее привилегированное сословие, необходимым условием для занятия соответствующих должностей является происхождение из Высшей знати, образование в Высшей Академии, плюс огромный опыт работы).
6)Майор(Высшая знать).
7)Капитан(Средняя знать).
8)Штабс-капитан(Средняя знать).
9)Старший лейтенант(Средняя знать).
10)Лейтенант(Низшая знать).
11)Младший лейтенант(Низшая знать).
12)Прапорщик(Низшая знать).
(6-12 для достижения должности необходимо средне знатное, высше знатное или средне знатное происхождение, учеба в Академии)
13)Старший сержант(Рабочий класс).
14)Сержант(Рабочий класс).
15)Младший сержант(Рабочий класс).
16)Рядовые, возможное занятие должностей при самом низшем происхождении, при переходе к должности младшего сержанта приравнивается к рабочего классу.Переход к низшей знати для 14, 15 невозможен, для низшего класса невозможен переход к знати вообще).
[/i]
Схема не является иллюстрацией ни для одной системы воинских званий какого-либо государства, частично позаимствована из Табеля о рангах Петра Первого, частично из современной системы воинских званий, условия перехода придуманы автором, так же как и положение в обществе при  какой-либо должности. Автор не претендует на достоверность.
Спасибо всем огромное за комментарии и плюсики. Эта прода получилась в два раза больше, но выкладываю только половину, не потому, что я такая жадная, а потому, что не знаю, когда получится написать следующую продку. Второй кучек этой части будет выложен позднее. Всех целую)

Ковшик со звоном упал на деревянный пол.
Она запахнула короткую кофту, взъерошила волосы и сделала несколько глубоких вздохов, чтобы успокоиться. Скрипнула дверь, оглушительно в тишине дома прозвучали шаги Линды. Она выскочила в коридор в чем была... Длинная ночнушка и вязанные носочки, седые волосы растрепались, а глаза горели лихорадочным огнем:
- Собирайся... Скорее собирайся...
И стала судорожно убирать волосы в пучок, связывая их обычной аптечной резинкой, которую всегда носила на запястье. Ленка бросилась к кровати, опустилась на корточки и достала старую коробку, обклеенную выцветшими от времени картинками: далекие моря и пальмы под высоким южным солнцем. Достала документы, сложенные в обычный  мешочек из ткани. Затем сама поправила волосы и попыталась унять нервную дрожь. Линда уже стояла на пороге, собранная, даже спокойная, впрочем, как и всегда, умеющая взять себя в руки.
А ничего особенного в общем и не было, и раньше Организация приходила устраивать свои чистки сюда, в их отдаленное поселение, и к
этому вполне можно было привыкнуть. Но нет... Все равно продолжает сердце учащенно биться, стоит лишь увидеть их приметную форму с нашивкой у локтя: три точки и перечеркнутая буква G. То мерзкое ощущение липкого страха, что сковывает тебя по рукам и ногам, тот первобытный ужас, с которым пожалуй не сравниваться даже ее паническая боязнь змей... Которая сегодня чуть не стоила ей жизни.
Часы гулко пробили полночь. Больше ждать было нельзя, согласно регламенту, созданному много-много лет назад, время на сборы при немедленном призыве составляло всего каких-то семь минут. Конечно, вряд ли даже Организация столь тщательно следила за временем, дело даже не в жалости или милосердии, а в обычном небрежном отношении к своим обязанностям, которое непременно возникает, если две трети года ты проводишь в подобных рейдах по отдаленным деревушкам с несколькими дворами.
Они вышли. Улицу освещал высоченный фонарь, его света было достаточно для того, чтобы видеть, куда бредешь, но не для того, чтобы разогнать таящиеся во тьме страхи. Пока они шли, обгоняя грузно ступавшую старуху Миле и ее рослого сына Пемуна и с его крикливой женой Яиге, окружающий пейзаж, теряющийся в полутьме, успел нагнать на Лену массу страхов: сетка,  отделяющая один участок от другого, казалась колючей проволокой, а пес Миле, надрывающийся в будке, — страшной овчаркой, которая только и желала вцепиться в них зубами.
Они встали в колонну рядом с Миле, Яиге, Пемуном и другими своими соседями, живущими на их улице. Улиц всего было три, не считая ту, где была школа, домик коменданта, маленький закуточек для врача и местный клуб. Жители каждой улицы строились на определенном участке перед фонарем, коих было всего 3 на каждую улицу, плюс на домик коменданта, и к каждому подходили те, кто пришел вершить свое правосудие либо чистку, каждый называл ее в зависимости от того, на какой стороне находился.
Они стояли небольшой группой — давно уже разделились, и одна часть отправилась на улицу, где находился магазин, здесь, в деревне, ее называли улицей сиреней, не сложно догадаться почему — стоило минуть началу мая, как все дома начинали увязать в пышных, душистых цветках белой сирени.
Всего трое. Один гораздо выше, в черной куртке с капюшоном с ружьем на плече. Тут догадаться тоже не сложно -  обычный младший сержант, признанный охранять своих спутников, занимающих гораздо более высокое положение, чем он. Рядом еще двое, но они стоят так далеко, что и не разглядеть. Впрочем, все они не более чем пешки, вряд ли достигли даже звания прапорщиков, верхушка, наверняка, собралась в доме коменданта. Обычно это капитан, плюс пара офицеров, занимающий довольно высокое положение в самой организации. Например иногда это были штабс-капитаны. Разумеется, эта группа, обычно их прибывает около пятнадцати человек, всего лишь отдельное подразделение организации, что опутала своими сетями всю страну. Они призваны поддерживать порядок, они вступают в силу, когда Высшие решают, что сил патрулирующих недостаточно, либо просто для того, чтобы определить настроение, которые витают в обществе, в самых бедных деревеньках, что, словно пятна на идеальном шедевре, мешают созданию привлекательной картины.
- Младший сержант, посчитайте жителей! Так, у меня тут список... На этой улице должно быть двадцать человек.
- Есть, товарищ прапорщик!
Донеслись обрывки разговора. Лена снова глубоко вздохнула.
Мимо них прошел тот самый высокий молодой человек, с лицом преисполненным гордости  и презрения. Разумеется, первый год служит парнишка после специальной Академии, иначе давно бы распрощался с таким вот выражением на лице. Работа малоприятная, и соглашаются на нее либо из-за низкого происхождения, которое не позволяет подняться выше, или из-за обычного разжалования, когда нарушившему устав или дисциплину вежливо намекают на то, что ему бы неплохо было бы удалиться из города. Все это знают, поэтому на доброе отношение к себе не рассчитывают. Неудачники приходят призывать к порядку неудачников. Все замечательно, все отлично.
Дальше Лена слушать не стала, она словно отключилась. Молча смотрела, как парень отлично отработанным на плацу строевым шагом подходит к товарищу прапорщику и докладывает, что на улице, условно названной в документах третьей, собралось именно двадцать человек, попробовал бы кто-то не явится. Самоубийц здесь нет. Конечно, наказания то и не будет, но никому не нужно столь пристальное внимание к своему семейству, которое непременно последует за этой выходкой. У кого нет скелетов в шкафу? У них их лично предостаточно, вспомнить хотя бы... Впрочем, нет, не стоит...
Дальше пошла обычная процедура оглашения целей организации, *организованное поддержание порядка на территории страны , налаживание связей правительства с местным населением, выявление проблем граждан и содействие в их разрешении, а так же вершение правосудия силами членов Организации». Ну и плюс поимка возможных шпионов и лиц, которые могут быть каким-то образом к ним причастны. Хуже нет в этой стране быть лицом причастным к шпионам....
Конечно, все знают, что цели, изложенные в старом регламенте, с которого и зачитывал товарищ прапорщик, лысоватый детина лет тридцати, полная чухня, но все равно жители внимательно слушали и даже сохраняли торжественное молчание. Затем была обычная проверка документов, ничего особенного. Самое веселое начнется после, когда каждого жителя поселения от шестнадцати до сорока пяти будут вызывать на допрос и целенаправленно копать, задавая различные каверзные вопросы. Этими занимаются обычно всего пара человек, даже не Организация в общем,  а особая ее часть — попросту разведка.
Затем их отпустили, сказав пару слов о Высшей власти, которая о них естественно заботится. Все это было сказано лениво, не особо громко, как и всегда, да никто и не слушал. Обычная проверка, ничего особенного, обычная чистка Организацией, которая является уже третий раз на протяжении восьми лет, что Лена живет здесь.
Вот только ее лихорадило почти все сорок минут, что проводилась первичная проверка. Потому что она знала, что тот, кто ее вытащил, обязательно служит в этом отделении Организации, иначе быть не может. Не бывает таких совпадений. Кто он по званию, она определить не смогла, слишком мало видела, форма у всех одинаковая, если не считать, конечно, капитана. Но он не капитан.
Она не хотела с ним встречаться. Не хотела и все тут.
Грянул вопль, приказывающий всем разойтись по домам. Отделение организации устоится на ночь в одном из домов, что стоял заброшенным, но держался в относительном порядке, там давно уже было устроенно подобие казармы. Допросы обычно проходили в домике коменданта.
Фонарь погас, и они в впотьмах двинулись к дому. Говорили мало, только слегка морщились, тяжело вздыхали, задумавшись о том, что им предстоит.
В эту ночь она так не сомкнула глаза. А с утра случилось то, чего Лена так не хотела...
Она встретила его. Того, кто вытащил ее из лесной топи.

Отредактировано Strega (03.04.2013 16:28:10)

Маруся, спасибо за комментарий)все спасибо за плюсики.

Приказ, отданный им с Брацегом был довольно точен: старший лейтенант  Степнов и лейтенант Ланге должны обойти окрестности деревни,  охватив территорию в  периметре около 5 километров, так же дойти до лагеря патрулирующих и произвести проверку: сколько было поймано нарушителей, были ли задержаны какие-либо антисоциальные элементы,  попросту преступники и какие меры были предприняты. Как и следовало ожидать, отряд патрулирующих, в которые обычно набирались дети из среднего класса или даже низшего, был полностью разболтан, они даже не ожидали прихода господинов офицеров. Получив отчет от худощавого девятнадцатилетнего паренька, который, явно, только-только закончил академию и еще не успел свыкнуться со здешними порядками, Брацег и Виктор двинулись в сторону деревни. Светало. А они не спали всю ночь, отделившись от основного отряда  Организации в одиннадцатом часу ночи.
Степнов безумно устал и больше всего на свете желал завалится в свой спальник, но об этом не могло быть и речи. Еще предстояло доложить капитану Гумелу о положении вещей, сложившемся в этом районе — как и ожидалось, оно было весьма печальным. Трое нарушивших за последние сорок суток, плюс один антисоциальный элемент, что был убит при его задержании. Плюс труп, найденный в километре к западу. Неопознанный, и убийцы, конечно же, не найден; вряд ли потерпевший смог сам себе так мастерски загнать в спину ножичек. Убийство и еще, пожалуй, государственная измена - вот что наиболее тяжко каралось в этой стране. За такое на вверенном участке в Организации лишали звания и отправляли в запас, здесь же все сошло с рук. Никто не пойдет в патрулирующие — платят немного, работа собачья, а удовлетворения никакого, разве что ты законченный садист, ибо меры против провинившихся здесь применяется весьма малопривлекательные. Брацег как-то со свойственным ему юмором, черный юмором, заявил, что всякие приемы Особого отделения просто детский лепет, мороженое в вафельном стаканчике по сравнению с методам допроса у озверевших от безделья патрулирующих. Виктор даже не усмехнулся. Это в первые годы его службы такие шутки вызывали смех и умиление, а сейчас...
Сейчас после таких слов, что называется, хочется напиться и забыться...
Или свалить отсюда.

Они подходили к деревне:
- Слышь, как думаешь, сильно этому придурку попадается? - промолвил Брацег, оттирая ладонью в перчатке пот с лица и тихо выругиваясь, — кожа успела потрескаться, хоть перчатка была новая, вот так вот снабжают даже Организацию, что уж о обычных патрулирующих говорить.
- Этому сержанту? Да, думаю не сладко ему придется. Первогодок. Интересно, понимал куда топает? - без всякого любопытства проговорил Виктор, стягивая капюшон с головы.
Светило низкое еще солнце, согревая землю своими лучами.
- Думаю, нет. Я тоже не слишком представлял, что такое чистка до того, как сам в этом не поучаствовал. Ну да и фиг с ним
- Даа... слышь, у тебя сигареты остались?
- Нет. Ты же, вроде, бросаешь?
- Да вот решил, что с моей профессией уже все равно, как я буду гробить свое здоровьем, - ответил Виктор и шумно вздохнул, - курить охота - сил нет...
- Ломает, - сочувственно произнес Брацег., - да ладно, водички, кофе там попьешь, и все пройдет. Поспать бы... - мечтательно протянул он, поправляя лямку рюкзака.
- Пожрать бы, - в том ему ответил Виктор, - слушай не трави душу, я уже вторые сутки не сплю, дежурство долбанное, будто поставить больше некого...
- Не Степнов, - хохотнул Брацег, похлопывая друга по плечу, - ты незаменим.
- Да иди ты... - протянул мужчина стряхивая руку Ланге.
- Куда это?
- ммм... в баню!
- Знаешь, я бы не против, - произнес рыжеволосый Брацег, деланно принюхиваясь к себе, а затем картинно морщясь, - да и тебе не помешало бы, приперся весь в тине, где только валялся, не пойму.
- Да вот, так получилось... Будто сам не видел, какая грязь в этом лесу.
- Однако ты выглядел так, будто в ней искупался....
- Да иди ты, - снова повторил Виктор и отвернулся, все мечтая и  о сигаретке,  и о чашечке ароматного кофе, и о мягкой постели, и вместе с тем понимая, насколько его мечты несбыточны.
Они вошли в деревню..
Она была маленькая, всего семьдесят четыре жителя, вместе с комендантом и его помощниками семьдесят шесть. Ни Брацег, ни Виктор не понимали смысла таких вот проверок, но спорить с начальством понятно не решались. Приказано - выполняешь, и вообще-то все равно, какие мыли проносятся у тебя в голове.
Ничего особенного, все как у всех : дома, часто полуразрушенные, деревья, низкое небо, длинная лента реки, виднеющиеся вдалеке, пашня.
- У, коровки, - заметил Брацег, когда они прошли мимо большой рыжей коровки.
Но, заметив выражение лица Виктора, Ланге тут же замолчал.
- Слушай, пить хочется, не могу, - протянул наконец Ланге.
Тут  мужчины, будто по волшебству, заметили, появившуеся не пойми откуда высокую фигурку в платке и длинном платье, неопрятными складками спускающегося почти до земли. В руке она несла большое ведерко:
- Девуш... - по привычке прокричал весьма любвеобильный Брацег, - Гражданочка,а не могли бы вы нам немного дать водички из вашего ведерка, а? У нас кружочки есть, будем очень благодарны.
Что сделал Гумел с распоясавшимся Ланге за такое панибратское отношение к местному населению, Виктор даже боялся представить.
Девушка обернулась, окинула высоких мужчин при оружии испуганным взглядом.
Впрочем, этого и следовало ожидать...
Он узнал эти зелёные глаза. Удивляться не стоило, кто бы сомневался, кого именно он встретит в этой деревне, если учесть, что до болота всего около трех километров? Понято, что ту, что он вчера вытащил из топи, хотя, признаться, мужчина не ожидал, что сие случиться так скоро.
Девушка молча опустила ведро, расплескав половину:
- Берите.
Ну теперь уж точно нет сомнений — тот самый хрипловатый голос.
- Ой, спасибо, - произнес ей Брацег, отцепляя от рюкзака кружку, - что же вы так неаккуратно?
Он зачерпнул воду кружкой, выпил, оттер капли, пролившиеся ему на воротник. Протянул кружку Виктору, не сводя заинтересованного взгляда с личика девушки — сильно побледневшего, испуганного.
Виктор молча осушил кружку и вернул ее Ланге.
- Еще раз спасибо! Может вам помочь? - спросил услужливый Брацег, который явно решил нажить на свою голову  крупных неприятностей.
- Что? - выдохнула девушка, неверяще смотря на Брацега, - А, нет, не надо. Я сама.
И она подхватила ведро и нетвердой поступью пошла дальше, к своему дому.
- Ничего так девушка, - констатировал Брацег, прикрепляя кружку обратно к рюкзаку.
- Ты что, действительно решил ей помогать? - спросил Виктор, размышляя над тем, что именно сказал бы его друг, узнай он почему именно он был так заляпан тиной.
- Да нет. Правила хорошего тона. Которым тебя явно не учили друг...
- Да иди ты, - в который раз за сегодня послал друга Виктор. Настроение стало каким-то безрадостным.
Друзья направились к домику коменданта...

Отредактировано Strega (05.04.2013 18:50:14)

доброго дня! Спасибо огромное за комментарии, плюсики, предположения, за то, что просто читаете)целую)

Следующие дни для Лены прошли в постоянных заботах.
В лес она больше не ходила; на улице стоял страшный холод, периодически лил проливной дождь, питая землю, и речи не было о том, чтобы совершать длительные прогулки. Впрочем, и дома нашлось достаточно дел, она занялась полкой грядок, готовкой и иногда просто помогала тетушке в ее шитье. Обрабатывала края сорочек, простыней и наволочек. На душе было тревожно, и Лена как могла пыталась отвлечься от всего того, что творилось в деревне. Вовсю шли допросы и самое страшное уже имелись первые их результаты. Шестнадцатилетний Васим, которого девушка помнила еще маленьким ребенком, оказался пособником местной партизанской шайки. Его забрали в город; по дороге он умер, о чем тут же сообщили его убитой горем матери. Долго еще в ушах стоял страшный крик, когда один из сержантов передал ей сосуществующий документ, удостоверяющий смерть Васима. Матери даже не дали посмотреть на бездыханное тело сына.
И патрули, постоянные патрули, что не давали возможности даже сделать шагу, ибо не хочешь встречаться ни с кем из тех, кто пришел вершить правосудие.  И правосудие ли, кто знает...
Но Лена не показывала никому своей тревоги. Но все же бесконечно радовалось, что в школе пока были каникулы, и ей не нужно было ходить на работу.
Линда же была какой0то подавленной. Она редко говорила с племянницей и все чаще запрещала ей выходить за пределы дома. Женщины жили уединенно, поэтому за эти пару дней увидели только коменданта, что заглядывал к ним каждый вечер, проверяя дома ли они и обмениваясь парой словечек с Елени, на Линду, как всегда, не обращая никакого внимания. Он выглядел абсолютно спокойным, впрочем, Лену это и не удивляло, ему уж точно опасность не грозила. И это заставляло ее относится к нему в минуты его бесед гораздо хуже, чем обычно. Она понимала, что ведет себя не очень хорошо, но ничего с собою не могла поделать.
В деревне поселился страх. Давно уже не случалось таких жестокий проверок, давно уже не применялись к жителям пытки, а сейчас все чаще кто-нибудь выходил из домика коменданта с разбитым носом, с пальцами, с которых капала кровь. Вопли то и дело доносившиеся из домика заставляли его обходить стороной. Но никто не роптал, если только, плотно закрыв дверь в кругу домашних,  высказывал свои гневные соображения, да и то шёпотом, боясь быть услышанным. Допросы продолжались дольше, и Лена не понимала, чем это было вызвано. Ведь в их районе всегда было спокойно и тихо...
Комендант сообщил ей о предстоящем допросе через три дня после памятной встречи с ее спасителем. Лена спокойной отреагировала на это известие, хотя такая реакция скорее предназначалась для тетушки, которая и так слишком много беспокоилась. А Линда же успела заметить тень беспокойства, промелькнувшую в столь омерзительных и прекрасных глазах коменданта, прежде тем он окончательно ушел. Это еще больше напугало старую женщину, которой допросы больше не грозили. Весь вечер она было словно сама не своя, но к Лене, подавленной и опустошенной, с вопросами не лезла. Девушка ушла спать раньше обычного, и Линде осталось только последовать ее примеру; впрочем, обе женщины так и не сомкнули глаз до утра и встали чуть ли не с первыми петухами.
На следующее утро было еще холоднее, чем в прошлое. Солнце закрывали низкие тучи, а в воздухе висел тяжелый, плотный туман, принесенный с реки. Дорога была размыта вчерашним дождям, и ботинки увязали в грязи, когда Лена шла к дому коменданта. Она умылась с утра и пригладила волосы расческой, а вместо замызганной кофты надела обычный свой свитер, в котором ходила на работу. Не для того, чтобы произвести впечатление на начищенных и холенных особистов, а просто для себя...
По дороге ей встретилась только большая рыжая корова, принадлежащая Миле, да тот самый парень, который просил у нее воды. Он узнал ее и даже чуть улыбнулся одними губами, когда она прошло мимо, наклонив голову, старясь не встречаться с ним глазами. Не из страха, просто боялась показать ту гримасу злобы, что наверняка искажала сейчас ее лицо. Как же она их ненавидела...
Ей пришлось ждать в коридоре. За это время ее успел сковать липкий страх. Руки тряслись, и она убрала их в карманы все же довольно поношенных штанов; девушка почему-то была уверена, что лицо ее покрылось красными пятнами, так всегда было, когда она волновалась.. Словно тяжелым грузом навалилось усталость после бессонной ночи.
Она была первой в сегодняшнем списке допрашиваемых.
Пробило девять часов, когда в дали коридора показались двое мужчин, с которым ей скорее всего и предстояло "беседовать". Она тяжело сглотнула, гордо выпрямила спину, вскинула подбородок и снова засунула руки в карманы. Вся ее поза выражала вежливое равнодушие, которое Елени всеми силами хотела показать.

Вот они уже ближе, и она может хорошенько разглядеть... Невысокого шатена можно было назвать даже привлекательным: правильные черты лица, густые волосы в сочетании  с лучистыми серыми глазами наверняка производили неизгладимое впечатление на дам, но все же что-то имелось такое в его лице, что незнакомый человек невольно чувствовал себя неспокойно в его обществе. Для Лены же гораздо боле сказала его форма — синяя, из дорогой ткани и совсем не поношенная. Особист. Тот, кто пытал Васима. Что-то подсказывало ей, что фигуральное выражение про руки, которые в крови по локоть, имеет к нему самое прямоте отношение...
Второй же был высоким брюнетом, и Лена конечно же узнала его. Опять ее спаситель. На этот раз будет ее допрашивать. Это не вызвало в ее душе никакого отклика, только саднящее равнодушие. Слишком силен был страх, он заглушал все остальные чувства. Кроме того, Елени давно уже научилась не удивляться.
Брюнет окинул ее высокомерным взглядом и подошел к двери, стал ее отпирать. Шатен же остановился, улыбнулся, окинул ее скромный наряд дружелюбным взглядом ядовитой змеи, приметившей свою добычу, и произнес очень приятным, сладким, как ириска, голосом, от которого чесались руки и выступал пот:
- Вы Елени Кулёмис?
- Да, господин офицер, - согласилась она, добавив к своему ответу традиционное для особистов обращение «господин».
- Идите в кабинет, - последовал короткий приказ брюнета, и Лена была вынуждена ему подчиниться, хотя меньше всего на свет сейчас желала садится на стул, что уже поджидал ее в комнате, слышать, как поворачивается ключ в замке и смотреть в эти серые глаза. Но она вошла, высоко подняв голову и даже ни разу не споткнулась. Присела на стул. Мужчины вошли следом.
Виктор молча рассматривал девушку, пока доставал очередной лист для протокола, отмеченный определенной печатью. Эти листы давали ему в строго ограниченном количестве еще в Штабе.
Девушка была в общем-то симпатичной, но Степнов едва ли стал называть ее красавицей. Так, на его вкус ничего особенного. Сейчас им спасенная сидела и смотрела на свои загрубевшие от тяжелой работы руки. Ежени подошел к столу, бросил взгляд ан часы, и тяжело вздохнул:
- Товарищ старший лейтенант, я вынужден отлучится на несколько мину, я должен получить некоторые указания от капитана Гумела. Прошу прощения за свою забывчивость, но это не займет долгого времени; разрешите мне идти?
Столько официальное обращение, разумеется, было нужно лишь для допрашиваемой, даже особисты имели привычку несколько расхолаживаться в здешних паршивых условиях.
Лена кинула испуганный взгляд на брюнета; оставаться с ним наедине совсем не хотелось. Она тяжело вздохнула и на секунду прикрыла уставшие глаза, изо всех сил старясь не стучать зубами на всю комнату для допросов.
- Разрешаю. Не торопитесь, мне все равно нужно время заполнить бланки.
- Есть, товарищ старший лейтенант.
Эта сценка даже немного разозлила Виктора, Ежени был минимум лет на десять его старше, и мужчина не сомневался, что такой профессионал занимает гораздо более высокое положение чем он, но спорить с уставом не мог.
Ежени вышел, сам того не зная, дав Виктору тот шанс, который мог и не представиться. Он  поспешно заполнил бланк, встал из-за стола и подошел к окну. Встав спиной к девушке, старший лейтенант бросил взгляд на улицу, а затем спросил негромко:
- Надеюсь, никто не знает о том, что произошло в лесу?
Девушка дернулась, услышав этот холодный голос и бросила опасливый взгляд на мужчину. На секунду в ней вспыхнула злость и горькое изумление от того, что этот старший лейтенант полагал, что она тут же после его поступка побежит на него же стучать. Тут же мелькнула соблазнительная мысль: " а не рассказать ли все господину офицеру, когда тот явится, при этом, заверив этого старшего лейтенанта в том, что никто ничего не знает", но девушка тут же отогнала эту мысль. Ничего хорошего ей такой поступок не принесет, но, кроме того, будет верхом неблагодарности с ее стороны. Он все же спас ее жизнь, и совершенно все равно, где мужчина служит и как к ней относится.
Но отказать себе в нескольких пугающий секундах молчания не смогла, понимая все же, как глупо себя ведет, буквально нарываясь на неприятности.
Она сказала тихо, но отчетливо, придав своему голосу всю возможную уверенность:
- Не беспокойтесь, никто не знал и не узнает, - про Линду она, разумеется, решила умолчать.
- Я рад, что ты все правильно поняла, - ответил немедля он.
Буквально через секунду в комнату вошел Ежени, и у мужчины мелькнула мрачная мысль о том, что Левицки просто дожидался, пока он скажет все, что хотел.

Допрос прошел спокойно. Девчонка держалась уверенно, но своим годами наработанным профессиональным чутьем он чувствовал, как она волнуется. Но копать глубоко не стоило. Вопросы были вполне обычными, видно даже Ежени не сомневался, что девушка чиста. По лесу бегать не запрещается, переезжать, как она в деревню к тетке, тоже. Примерно через час они ее отпустили, и дальше уже Виктор о ней уже не думал. Почему-то он не сомневался, что девчонка не соврала, теперь никакого беспокойства не было. Прошла очередная череда допросов, от которых он уже порядком устал, делать было нечего...
Лена же, едва получив приказание валить отсюда, тут же встала, бросив последний опасливый взгляд на брюнета. Тот не смотрел на нее, и девушка, высоко подняв голову, покинула кабинет. На душе по-прежнему было тревожно...
На удице накрапывал холодный дождь, и пока она добралась до дома,  успела сильно промокнуть....

огромное спасибо всем за комментарии, предположения, плюсики, за простое прочтение) Заранее извиняюсь за несколько сумбурную главу и довольно убогие диалоги

Он вышел на улицу ранним утром.
Еще не рассвело; солнце опять закрывали низкие, будто ватные тучи, и клубился туман, который появился после вчерашнего дождя, что нудно накрапывал до ночи. Было холодно, и Степнов поплотнее запахнул короткую черную куртку и надел капюшон. За плечами - легкий рюкзак, на поясе нож, больше ничего брать он не стал. Со всех остальным было бы тяжело, а прогулку он намерен совершить длинную...
Он шел по сельской, размытой влагой дороге, наслаждался неописуемый утренним воздухом, в котором сплелись запахи мокрого луга, пашни, далекие ароматы леса — тайги, раскинувшейся словно безбрежное море. Пахло немного пылью и еще чем-то, что свойственно именно деревне, что заставляло Виктора сморщить нос и зашагать побыстрее. Он не хотел быть увиденным, хотя имел полное право на рассвете прогуляться до леса, но объяснять никому ничего не хотелось.
С собой он звал и Брацега, но друг весьма невежливо отказался и бухнулся обратно на подушку, проговорив, что Виктор совсем сошел с ума, и Ланге не склонен поддерживать его в безумии. Степнов выругался, оставив Брацега безмятежно дрыхнуть и одевшись, вылетел на улицу. В конце концов, бродить в одиночестве еще лучше.
По дороге он успел зажевать маленький кусок сероватого хлеба, что купил вчера в местном магазинчике, обладающим столь бедным ассортиментом, что и заходить туда не хотелось. Запил все водой из фляжки, вытер тыльной стороной ладони губы и снова пошел, старясь особо не заляпать грязью ботинки.
До него уже доносился непередаваемый аромат мокрой хвои....
Шумел лес в своем вековом величии, пели птицы над головой, разбуженные рассеянным утренним светом, шелестели ветки, движимые порывами легкого ветерка.
Он вошел под деревья, скинул капюшон и размеренно шагнул вперед, по тропке.
Деревья закрыли от него небо, и лишь немного света приникало в эту лесную чащу. Он шел медленно, вдыхая запахи, даруемые природой. В такие минуты приятно думать, подавившись каким-то своим грезам, уйти от реальности, которая столь враждебно нахлынет на тебя через пару часов. Он не хотел возвращаться в поселение, опять идти на допросы, но выбора опять же не было. Должен. Должен...
Качнулась ветка над головой, и на волосы упало пара ледяных капель, заставивших его окончательно взбодрится. Он фыркнул, стряхнул влагу и пошел дальше, движимый неопределенным желанием забраться подальше в лес.
Какое-то движение справа, едва слышное, ощутимое на уровне того самого шестого чувства. Рукой тут же нащупывает нож, и аккуратно, не слышно оборачивается. В шагах десяти от него стоит человек в зеленой, свивающейся со здешней листвой форме. Около локтя - нашивка, состоявшая из трех точек, заключенных в круг, — патрулирующий. Ружье, впрочем, болтается на плече, он все же узнал в последний момент его форму, приняв по первой поре за нарушителя. Отходит на пару шагов, склонив голову, шепчет:
- Извините, не признал... Больше не повторится.
Здешние патрулирующие, похоже, очень боятся членов Организации.
Виктор тут же кивает, будто говоря « да ничего, с кем не бывает», и патрулирующий сразу исчезает за ближайшим деревом. Короткая встреча, отрезвляет Виктора, и думы его снова наполняются насущными заботами. Устал он, как же устал...
Он сходит с тропинки и идет уже по просто мокрой траве, по мху, который немного проседает под тяжелыми шагами. Он останавливается на минутку у ближайших кустов, усыпанных незнакомыми красными ягодами с острыми листьями. Тут же появляется желание сорвать пару ягодок, но легкое сомненье все же гложет его. Прекрасно помнил курс, что вели в Академии который весьма ясно рассказывал, что будет, если сожрать парочку таких незнакомых ягодок. Хотя, он наверняка их видел, точно, это скорее всего именно их ел всего лишь с месяц назад в другом поселении. Они необычно вкусные и главное сочные...
Если Виктор был бы повнимательнее и не так сильно погружен в свои думы, он давно заметил, что за ним наблюдает пара зеленных глаз. Лена заметила мужчину где-то с минут пять назад, движимая непонятным любопытством, она неспешно последовала за ним. Девушка отправилась в лес около четырех часов утра, нужно было сорвать еще шиповника и посмотреть грибы, есть простой супе с морковной ботвой и крупой уже надоело и хотелось чего-нибудь более сытного. Линда еще не успела отдать собранные заказы и не получила денег, поэтому средств для существования у них пока было немного,. А грибы - очень сытная пища, главное уметь найти те, что не ядовиты.
Она собрала немного грибов, положила их в пакет — то были немного подпорченные червем опята. Сорвала немного и шиповника.
Но появление в лесу ее спасителя нарушило ее планы, и она словно полоумная кинулась за ним, одолеваемая желанием узнать, что он будет делать. Видела и патрулирующего, но смогла скрыться за ближайшим деревом; тот ее и не заметил.
Сейчас девушка растеряно наблюдала, как мужчина в нерешительности стоит пред кустом ярко-красных ягод. Очень ядовитых ягод. Смертельно ядовитых ягод.
И, судя по всему, собирается их есть.
Блин...
Так или иначе, будь это кто-нибудь другой, например тот же особист, она ни за что не стала их бы предупреждать о том, что именно они сейчас обираются лопать. И более того, сделала это с особым удовольствием. Да и не пошла бы ни за одним из них. Сейчас девушка всеми силами ругала свое любопытство, но вместе с тем понимала, что просто обязана предоставить то, что сейчас могло случится.
Оставалась лишь надежда, что этот придурок не станет хамать незнакомые ягодки, показываться ей совсем не хотелось.
Он сорвал ягоды и уже подносил их ко рту, когда раздался знакомых хрипловатый голос:
- На вашем месте я бы не стала есть эти ягодки.
Пальцы невольно разжались, и ярко-красные бусинки попадали в мокрую траву, даже если захочешь, не найдешь. Он, не оборачиваясь, вытер тщательно пальцы платком и спросил:
- Интересно, почему?
Голос теперь раздался ближе:
- Эти ягоды очень ядовиты. Съешь вы хотя бы несколько и вряд ли дошли до поселения, в которое вы так вежливо наведались. А противоядия нет.
Мужчина резко обернулся и увидел перед собой ту самую Елени, что вчера так тщательно допрашивал.  Мысленно горько усмехнулся. Пожалуй, в последнее время они встречаются слишком часто.
- Ну, а зачем ты решила меян предупредить? Могла бы спокойно топать дальше. Тебе-то какое дело?
Девушка тут же густо покраснела и отступила на шаг и,, старясь не встречаться с ним взглядом ответила:
- Наверное, стоит считать это возвращением долга.
Мужчина, уже таясь, усмехнулся и ответил:
- Ну, будем считать так. Вот только странно, что ты оказалась поблизости.
- Ничего удивительно, лес не такой уж и большой. И потом, что запрещено шататься по лесу? - с вызовом произнесла девушка, нервно теребя свои длинные растрепанные волосы.
- Нет, не запрещено, - спокойно ответил Виктор, поправляя лямку рюкзака, а затем неосознанно снова вытирая руки о куртку: - но я бы на твоем месте сидел бы дома после всего, что случилось, вдруг опять в болото свалишься, а помочь уже никто не сможет.
Девушка закашлялась.
- Кажется, я не давала повода так со мной разговаривать, - прошипела обозленная Ленка, отступая и не сводя опасливого взгляда с его лица.
- Не тебе решать, как мне разговаривать. Кстати, вытери пятно с щеки, где уже успела измазаться? - снова спокойно ответил Виктор.
Девушка фыркнула и оттерла грязную щеку рукой, затем молча повернулась и зашагала в сторону чащи. Степнов же снова усмехнулся и сам отправился к тропке, решив, что с него прогулок по лесу хватит.
В поселение он пришел примерно через пол часа. Проходя по третей улице, он снова заметил растрепанную лесную фурию и даже слегка ей улыбнулся Девушка шагала к маленькому приземистому домику.  На его знак внимания Елени никак не отреагировала и скрылась за калиткой.
Раздумывая над тем, что больше не стоит хамать непонятные растения, Виктор вернулся в казарму. Мысли его заняты всем, кроме той девчонки, что фактически спасла ему жизнь в лесу, хотя и сделала это всего лишь в благодарность за его поступок.
Лена же даже пару раз пожалела, что влезла со свой помощью, но мысль о том, что таким вот своим поступком она возможно вернула долг своему спасителю необычно ее радовала. Из головы не шли насмешливые синие глаза и холодных голос.
К вечеру распогодилось, и наконец-то землю согрело яркое солнце.

Отредактировано Strega (14.04.2013 19:08:24)

Автор сильно извиняется за промедление. Благодарю всех за комменты и плюсики. Приятного прочтения.

- Опять дождь идет, - произнесла Линда и отвернулась от окна, устлало ссутулив плечи и вздыхая.
Лена ничего не ответила, лишь пожала плечами и продолжила чистить картошку, держа нож распухшими пальцами. В голове стоял туман, порожденный вовсе не дождем, а недавней встречей под соснами. Девушка уже успела десять раз пожалеть о том, что помогла тому, кто явился вершить сюда правосудие. Она не сомневалась, что если рассказать все тете, та бы ее поступок весьма одобрила, хотя та всей душой ненавидела патрулирующих и Организацию. Хотя нет, не ненавидела. Скорее просто сильно не любила и боялась.
Девушка очень устала за сегодня. Она встала слишком рано, а потом еще слишком много времени провела в лесу. Дальше было копание картошки, а затем еще долгая уборка, отмывала пол на кухоньке и печку, что уже начала дымить из-за того, что они топили ее только сырыми ветками, которые подбирали в лесу. Дрова непомерно дороги, о угле вообще речи не идет — никто из поселения много лет его уже не видел. Ветки давали больше дыма, чем тепла, но иного выхода не было.
Линда что-то негромко говорила, но девушка ее даже не слушала. Она рассеяно счищала кожуру с гнилой маленькой картошки, вырезала совсем испорченные места, и кидала ее в кастрюлю, куда Линда уже налила ковшик ледяной колодезной воды. Тетка присела на соседний стул и в царящей полутьме стала чинить свои шерстяные носки, а Лена продолжала свое нужное занятие, пытаясь выгнать из мыслей пугающий ее образ.
Елени никогда не была пугливой особой, что, едва впереди забрезжит опасность, падают в обморок, а решение всех проблем спихивают на более сильных личностей. Нет, она всегда была достаточно смелой, но при этом весьма осторожной. Закон старалась не преступать не потому, что уважала все эти кодексы, регламенты, которые старательно принимали Высшие каждый год своего затянувшегося правления, а потому что не хотела попадать под их пристальное внимание
Но встреча сегодня заставила ее о многом задуматься. Слишком уже она сожалела о своем опрометчивом поступке. Зачем, главное, совершила? Зачем? Чтобы выслужиться? Смысла никакого нет, ее и так бы не тронули...
Она надсадно закашлялась, прижала руки к рту и отвернулась. Когда приступ прекратился, она ощутила в горле странную сухость, а в теле легкую слабость, но не обратила на это внимания. Наверное, на нее так действовала влажность этого места, дожди шли уже много дней не переставая.
- Завтра, пожалуй, нужно сходить в магазин, у нас заканчивается соль. И еще завтра отдам заказ, получу, наконец, свои деньги, мы с Матишей договаривались о десятке за пять сорочек.
- Это хорошо. Мне зарплату выдадут только в сентябре, когда месяц уже отработаю, сама знаешь. Скорей бы...
- Да ладно тебе, жили раньше как-то на копейки и сейчас проживем. - Линда тяжело вздохнула и забрала кастрюлю у девушки, подошла к мойке, налила воды из ведра и стала мыть картофелины. По ее лбу стекал липкий горький пот, и женщина аккуратно его оттерла. На секунду глянула на девушку - она сидела, навалившись на стол, и безвольно смотрела вдаль. Сердце старой женщины на секунду сжалось в легкой тоске и беспокойстве, и она обратилась к Лене со всей своей мягкостью, которую только мог выразить ее чуть хрипловатый голос.
- Лена, тебя что-то беспокоит? Так?
Девушка вздрогнула, обратила на тетку свои зеленые глаза и снова закашлялась, так сильно, что закружилось голова. Тетка бросила картофелину, вытерла руки о фартук и подошла к девушке. Приложила холодную, еще мокрую ладонь кол лбу племянницы и произнесла с тревогой:
- Не нравится мне твой кашель, совсем не нравится. Не заболела ли ты, а?
Девушка зажмурилась на секунду — холодная ладонь приятно холодила разгоряченную кожу. Затем помотала головой и произнесла довольно-таки тихо:
- Все в порядке. Ты же знаешь, я не болею. Просто устала немного. Я, пожалуй, спать пойду.
- А ужин? - рассеяно спросила женщина.
- Не буду. Спасибо. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи... - эхом повторила Линда и вернулась к своей работе раздумывая о том, что же скрывает от нее ее девочка.
Лена же, тяжело вздохнув, прошла в маленькую комнатенку с продавленной кровать и села на нее, привалившись к стене. В груди кололо, но она совсем не думала об этом...
Когда Линда зашла в комнату через пятнадцать минут, племянница уже спала, свернувшись калачиком. На лице был отпечаток легкой тревоги, но девушка выглядела на удивление спокойной. Линда наклонилась, снова погладила Елени по лбу, отвела с лица длинные, запутанные, светлые пряди и, притворив за собой дверь, вышла.
***

Виктор и Брацег шли вокруг деревни с ружьями на плечах и, прикрыв головы капюшонами, хоть и так было ни черта не видно. Сегодня была их  очередь совершать обход деревни.
Брацег выглядел вполне счастливым, и Виктор мрачно понимал, почему именно друг так радостен. Наверняка завел себе очередную пассию среди местных, хоть понимает, дурачок, в какие именно игры играет. Здесь такое строго запрещено даже не законами, на которые можно легко наплевать, а местными обычаями, которые иногда гораздо строже даже самого неоспоримого приказа. Что сделает родственнички с девчонкой, что разделит, по воле или без воли, постель с представителем закона, даже представить  страшно. Даже отправится в болота к тем самым мифическим наядам, не так порой страшно, как подвергнуться здешнему презрению. Доконают и все. Доканывают, что сам топится отправишься.
Брацегу на это все дело было наплевать. Он влюблялся быстро и, возжелав какую-нибудь женщину не успокаивался, пока ее не получал. На все его выходки руководство зачастую смотрело сквозь пальцы, но в прошлом году Ромео допрыгался — вылетел из старших лейтенантов в младшие, но не успокоился, только осторожнее стал. Надо, правда, сказать, что вздумай кто-нибудь другой вести себя подобным образом, давно был бы безжалостно разжалован и выслан в запас.
Виктору нисколечко поведение друга не нравилось. Дело даже не в особой нравственности или тем более зависти, просто ему до смерти надоело прикрывать его пред начальством. Поэтому смотреть на улыбающегося в предвкушении чего-то необычного Брацега было даже противно.
Не мало портило Степнову настроение и отсутствие ужина в сегодняшней программе здешних развлечений, и его откровенный лошизм, состоящий в том, что он чуть не слопал неизвестные ягоды. И, если бы не та девчонка, Елени... В том, что она не соврала Виктор не сомневался, проверил по прибытии в поселение ягодки в специальном справочнике. Летальный исход даже после пары штучек гарантирован.
А мозг уже был сломан вопросом, почему именно она это сделала.
Бред какой-то.
Они как раз проходили мимо одного из ручьев, берега которого были завалены камнями, поросшими мхом, когда Виктор спросил Брацега:
- С кем уже роман крутишь?
Брацег рассеяно посмотрел на Степнова, но сказать, что он удивился, было нельзя. Он предвидел этот вопрос и даже был к нему готов. Вот только отчитываться перед вездесущим Степновым вовсе не хотелось, в конце концов, тот ему не нянька и не мама.
- Перестань, Виктор, хватит. Не мешай мне развлекаться, иначе совсем от скуки в этим прелестных местах сдохну.
- Ты хоть понимаешь, где это делаешь? Ничего хорошего ведь не будет, что, не понимаешь?
- Да перестань ты, все будет хорошо. Через пару неделек мы уже отсюда свалим, а девочке я даже удовольствие доставлю. Все будет в полном ажуре.
Виктор ничего на это не ответил, слишком уж сильно ему вдруг захотелось надавать распоясавшемуся Ланге по шее. Но он смолчал уже больше по привычке.
- Скажи, тебе не противно?
Брацег лишь усмехнулся и произнес:
- Знаешь, это только тебе для связи с женщиной длительное знакомство и ее положение высокое нужно. А я менее привередливый.
Виктор лишь промолчал.
- Чего такой грустный? - спросил Брацег, стряхивая с плеч сухие иголки, падающие с сосен.
Виктор помолчал и не нашел ничего лучше, чем немного скрыть правду:
- Да рубашка порвалась, в чем ходить буду, не знаю.
Конечно, не отсутствие рубашек так сильно тревожило его.
- Вот беда, - ухмыльнулся Брацег, - купи новые, и дело с концом.
- Где? В этом захолустье?
- Закажи у портнихи. Им вообще можно не платить...
- Ну уж нет, если закажу заплачу. Ты знаешь здесь портних?
- Да знаю одну. Мне о ней рассказывала... впрочем, не важно.
- Как зовут, и где живет?
- Она тебе не понравится, слишком старая, - усмехнулся Брацег, но, поймав злой взгляд Виктора, тут же перестал. Она живет на третей улице, там спросишь, если что. Зовут Линда Кулёмис.
Степнову осталось лишь вздохнуть и снова пожалеть о том, что здесь не продаются сигареты.

спасибо всем за комментарии и плюсики. Приятного всем вечера)

На следующий вечер Виктор, расспросив одного представителя местного населения в конце допроса, который радостно указал ему путь, поняв, что к нему лезть не будут, отправился к домику портнихи и по совместительству тетки той белокурой девчонки.
Как ни странно, всякие мысли и тревога, отступили. Наверное, так сказывалась усталость, а, может, ему просто надоело ломать голову над неразрешимым в общем-то вопросом. Поэтому он шел со спокойной душой и раздумывал над тем, что, после того как он заглянет к портнихе, вполне можно будет немного прогуляться перед очередным ночным рейдом вокруг деревни. В районе наблюдались какие-то волнения, в десяти километрах от поселения был замечен партизан, который вел свою подрывную деятельность, проще говоря, воровал запасы еды. Нарушивший был сгоряча убит, и от начальства тут же последовала очередная выволочка, как же, такого важного свидетеля упустили! Виктор чувствовал витавшее в воздухе волнение, понимал, что добром многое не кончится, но всем сердцем желал поскорее свалить отсюда. Усмирять разбушевавшийся народ ему не хотелось... Хотя это вряд ли, если даже что-то начнется, ему не придется это делать, но первый удар-то примут они, Организация.
Третья улица...
Он шел медленно, неспешно, рассматривая маленькие, немного покосившиеся домики, сложенные из старых бревен, окруженные огородами и садиками, и ветхими заборами. Где-то далеко надрывалась собака, а над головой раскинулось низкое августовское небо. А ветра не было совсем, деревья стояли неподвижно, не шелеснет веточка, не дернется листик... И еще похолодало, сильно похолодало.
Он как раз подходил к одному из домиков, в котором, как он помнил, скрылась та самая блондинка, Елени, когда из калитки вышел комендант. Виктор выпрямил плечи и с безразличным видом пошел к нему навстречу, раздумывая над тем, что же мужчине с такой внешностью и происхождением делать в этой глухомани.
Микель был отменно красив: пронзительные карие глаза, темные, чуть вьющиеся волосы, изящное лицо настоящего аристократа. Да еще стройная фигура и не слишком высокий рост. Виктор, честно говоря, совсем не удивился бы, узнав, что по этому красавцу сохнет половина здешних девок. Вот только этого не было, Микеля здесь ненавидели. Как Степнов мог узнать за те несколько дней, что пребывал в поселении. Порядок здесь соблюдался даже слишком строгим, а наказания следовали незамедлительно, даже та блондиночка успела почувствовать плеть на своей спинке, хотя и было это всего два раза, другие жители оказывались на позорном столбе гораздо чаще. Микель, как Виктор узнал в одном из коротких разговоров с ним, был представителем низшей знати. Закончил Академию, приехал сюда по собственному желанию. Энтузиаст. Таких Организации очень не хватало, и Гумел не уставал нахваливать его.
Микель улыбнулся, стоило Виктору подойти к нему достаточно близко. У красавца ко всему прочему оказались идеально белые, ровные зубы, и Виктору осталось лишь позавидовать.
- Здравствуйте, Виктор. Вы что-то ищите?
- Здравствуйте, Микель. Я ищу портниху. Мне сказали, что она живет здесь, - ответил Степнов, сохраняя полную невозмутимость.
Комендант легко улыбнулся, но от Виктора не открылось легкое беспокойство, мелькнувшее в его взгляде. Комендант был примерно на пол головы его ниже.
- Да, вам правильно сказали, Линда Кулёмис живет тут.
- Отлично, мне нужно заказать пару рубашек....
- Линда довольно хорошая портниха, - вставил Микель, - вы, кстати, успеете на ужин, он же всего лишь через час?
Виктор пожал плечами, продолжая следить за лицом коменданта: тот старался не смотреть ему в глаза, и от Виктора это не укрылось. - Я буду недолго, - небрежно бросил Степнов, - я думаю, не задержусь.
- Ну что ж, тогда до свидания. Завтра собрание, по результатам. Вы, несомненно, выступите?
- Конечно. Отчет, я думаю, будет довольно долгим, сами понимаете, тот парень, - Виктор на секунду запнулся, вспомнив какую выволочку заслужил Микель, когда стало понятно, что именно он прошляпил.
- Я понимаю, более того, буду рад выслушать, мне это нужно для дальнейшей работы с населением, сами понимаете, народ такой... Необразованный, – мужчина запнулся, видимо подбирая нужные слова, - легко поддаются внушению... Понимаете, о чем я?
Виктор понимал. Партизаны в этом районе действительно слишком распоясались, в открытую с населением взаимодействуют.
- До свиданья, - ответил он, поскольку официально Микель был штатским, он мог позволить себе неформальное общение с ним.
Микель кивнул на прощанье и пошел вперед. Виктор открыл калитку и отправился к дому, стряхивая с плеч мелкие капли, изредка капающие с неба. Спиной он чувствовал напряженный взгляд коменданта, который совершал сейчас обычный свой обход.
Домик выглядел довольно бедным. Маленький огородик, покосившиеся скамейка у входа. Чуть вдалеке — сарай. Рамы давно не крашены.
Он подошел к двери и не постучавшись вошел...
Линда в то время ушла в магазин, коменданта она встретила уже по дороге и, показавшись ему, быстро свернула на вторую улицу. Лена сидела дома одна, ей чуть нездоровилось, и тетка сказала девушке готовить ужин, чем она сейчас и занималась. Готовить Елени совсем не любила и не умела, но для супчика из грибов много умения и не надо. Сварил грибы и картошку, засыпал зелень и жди пока все истомится...
Комендант только ушел, и девушка наконец смогла предаться своим мыслям. С утра ее мучил кашель, который ужасно раздражал, но слабости уже не было и это ужасно радовало. Она запахнула длинную, потрепанную кофту, и в этот же момент дверь шумом открылась. На секунду девушке показалась, что вернулся комендант, он не имел привычки стучать, но она сразу же поняла, что ошиблась. Этот мужчина был гораздо выше и крупнее, и одет был гораздо проще — в черную форму.
Приглядевшись, девушка узнала того самого брюнета и тихо охнула. Тот окинул ее все тем же холодным взглядом и скинул капюшон.
- Что вам нужно?
- Я ищу Линду Кулёмис, ты очень меня обяжешь, если сообщишь, дома ли она.
- Нет. Тети дома нет. Что вам от нее нужно? - похолодела девушка, отступая на шаг вглубь маленькой, задымленной кухни.
Виктор усмехнулся, но продолжил стоять на пороге, рассматривая бедную обстановку кухни и ее хозяйку. Та выглядела чуть бледной, уставшей, но Виктор не придал этому никакого значения.
- Я пришел заказать у нее пару рубашек. Мне сказали, что она хорошая портниха, могла бы сама домогаться, кстати. Так она дома?
Девушка тут  же расслабилась и произнесла, еще больше запахивая кофту:
- Ее дома нет. Но вы можете подождать, тетя скоро будет.
Оставаться с ним наедине совсем не хотелось, но девушка понимала, как плохо будет с ее стороны отказать или заставить господина офицера свалить куда-нибудь на несколько минут.
- Тогда я присяду, - подумав, мужчина добавил, чуть издевательски, - если ты, конечно, не против.
- Пожалуйста, - ответила она и подошла к плите, открыла крышку кастрюли и глянула на вяло кипящую массу, спиной чувствуя его взгляд.
Бухнула крышку обратно на кастрюлю, получилось это очень громко, и кинулась к стулу. Буквально упала на него и принялась рассеяно теребить рукой потрепанную клеенку. Он продолжал спокойно прожигать ее взглядом синих глаза. Минуту спустя она не выдержала.
- Вы не могли перестать так на меня смотреть. Ваш взгляд меня пугает, - ляпнула она первое что пришло в голову, и тут же на себя обозлилась.
- Без проблем, - голос Виктора был холоден как лед.
В эту же самую минуту дверь распахнулась, и дом вошла маленькая, невысокая женщина с гордо посаженной головой и нежным аристократически изящным лицом. Виктор рассеянно перевел взгляд с тетки на племянницу, а потом снова на тетку, и он не нашел ничего общего между ними. Женщины были абсолютно разными, с трудом верилось, что они родственницы.
И хотя младшая Кулёмис довольно худа, она была скорее угловатой, чем тонкой и и утонченной, в ней ни следа той аристократичности, что так поразила его в старшей, Хотя возраст женщины наверняка уже подобрался к пятидесяти, она была даже сейчас по настоящему хороша, не портили ее даже седые волосы. А уж глаза жемчужного цвета уж точно были всем на зависть. Он поднялся, сидеть в присутствии такой женщины показалось ему весьма неприличным.
- Что-то случилось? - спросила побледневшая враз Линда, увидев прямо у себя дома члена Организации.
- Нет, ничего, - поспешила успокоить ее Елени, - господин офицер пришел заказать у тебя пару рубашек. Я попросила его подождать.
Девушка встала и попыталась уйти, но Линда ее остановила.

- Нет, Елени, останься. Мне, возможно, твоя помощь понадобится.
- Здравствуйте, господин офицер, - добавила она, обращаясь уже к Виктору, - правильно ли я поняла, что вы пришли заказывать у меня рубашку.
В голосе Степнова, когда он отвечал, звучала та вежливость, с которой он никогда не говорил, обращаясь к Елени.
- Меня зовут Виктор Степнов. Да, вы правильно поняли.
- Ну что ж, господин офицер, мне нужно будет знать ваши мерки, я работаю достаточно быстро, сколько рубашек вам нужно?
- Две будет достаточно, - ответил мужчина, рассматривая внимательно лицо Линды, которая тоже не смотрела ему в глаза. Было понятно, что старшая Кулёмис членов организации весьма боится, - а мерок я своих не помню.
- Ничего, - ответила поспешно Линда, - садитесь, я пока покажу вам ткань, а Елени, Елени, возьми сантиметр, сама знаешь, что и как мерить...
Лицо девушки побледнело, и она закашлялась и поспешила отправиться за сантиметром, меньше всего желая сейчас прикасаться к этому человеку.
- Классическая рубашка, длинный рукав, серая, с карманом, так?
- Да, все верно, - ответил Вкитор, смотря, как женщина извлекает из недр сундука рулон ткани.
На пороге появилась Елени, держа в руках сантиметр.
- Встаньте, пожалуйста. Это не займет много времени.
Виктор подчинился, высоко вскинул подбородок и принялся стягивать куртку. Ее он кинул на табуретку, на которой сидел и стал снимать свитер, раздумывая над тем, чем же был вызван судорожный вздох Елени, но Линда его остановила:
- Куртки достаточно, мы измерим вас и так.
И Виктор снова подчинился.
Лена подошла к нему и попросила встать ровно. Он выпрямился, и девушка стала измерять расстояние от плеча до кисти, и мужчина расслабил руку, чтобы ей было удобнее. Наблюдая за ее напряженным лицом, Виктор внутренне усмехался. Действовала она медленно и неосторожно, и Степнову захотелось над ней маленько пошутить, вот только как это сделать он не знал. Когда девушка стала, отчаянно краснея, обвила его шею сантиметром, в голову таки пришла коварная мысль. Линда тем временем записывала на маленьком пожелтевшем куске бумаги результаты.
Елени тряслась как осиновый лист и, как могла, пыталась себя успокоить.
Виктор будто бы неловко шагнул вперед и коснулся рукой ее обнаженного локтя, она как раз измеряла его запястье. Девушка дернулась и выронила сантиметр. Виктор окинул ее насмешливым взглядом и тут же еще больше выпрямился.
- Лена, поосторожнее, пожалуйста, - с укором сказал Линда, и девушка, еще больше покраснев, скатал сантиметр и вылетела из кухни. Виктор, спросив у женщины когда будет готов его заказ, коротко попрощался и вышел. Вспоминая позже отчаянно покрасневшие щеки, он вдруг подумал о том, как смешна эта девчонка в своем волнении и как пугающе аристократична ее тетка, которой явно не место в этой захолустной деревне.
К ужину он успел вовремя.

Спасибо за Маруся за комментарий)

Она встала рано. Ночь проспала плохо, ее мучили кошмары и навязчивые видения, которые замутнили разум и заставляли чувствовать себя прямо-таки усталой и больной. Кашель мучил уже с утра, но она уже больше по привычке никакого  внимания на него не обращала. Линда неодобрительно качала головой, но молчала и не вмешивалась, когда Лена со спокойной душей отправилась копаться в грядках в легкой рубашке и брюках, даже не захватив с собою кофту. Девушке не то чтобы хотелось сильно работать, просто ей было необходимо столь сладостной уединение.
Подруг здесь она не завела и поделится своими страхами, сомнениями было просто не с кем. Были лишь знакомые, с которыми изредка можно встретится, перемолвится словечком и разбежаться по своим делам, да и то... Эжбет, вторая школьная учительница, вот уже второй год была замужем, и на Лену ей, понятно времени, не хватало, женщина полностью посветила себя своему хамоватому и грубому супругу. С тетей об этом не поговоришь, она и так слишком за нее беспокоится. Остается лишь одно - выпутываться самой из омута своих мыслей, что так пугают.
Его звали Виктор. Простое вроде имя, обычный человек, не сказать, что красавец, но и не урод, манеры далеки от совершенства при общении с ней, но весьма приятны тогда, когда он обращался к Линде. Возможно, она ему не нравилась, но, с другой стороны, любая неприязнь слишком сильное чувство, чтобы  он мог испытывать его к ней. Скорее легкое презрение. Презрение, назовем это так.
В целом, девушке было все равно. Презрение - вот с чем приходится мирится большинству жителей деревни со стороны Организации. Для них они всего лишь пешки, рабочие, не слишком успешные, чтобы даже обращать на них внимания. К этому должны были привыкнуть. Лене удалось...
Сейчас она, выдергивая сорняки из очередной грядки и сгребая землю пальцами, думала о своей прежней жизни в городе, когда еще были живы родители. Это было слишком давно, чтобы помнить все четко и слишком далеко, чтобы о чем-либо жалеть, но легкая тоска по тем временам сейчас неизменно преследовала ее. Она приехала сюда восемь лет назад, спустя месяц, как ее отца опустили в сырую землю. Воспаление легких убило очень быстро, пугающе быстро. И Ленка осталась одна.
Решение было принято быстро. Она собрала вещи и переехала в поселение. Жизнь стала иной, зато рядом был родной человек...
Ближе к четырем она кончила заниматься работой и отпаривалась домой, где тщательно вымылась над тазом. Оделась почище, убрала волосы и выпила чаю, пытаясь заглушить приступы кашля. От тетки отмахнулась, да той особенно было не до племянницы, заказ старшего лейтенанта Линда хотела выполнить как можно быстрее. Линде девушка сказала, что отправится прогуляться, сама же пошла к дому коменданта.
Еще вчера он попросил ее зайти около пяти. Девушка спокойно согласилась. Вероятно, было что-то важное, и он не хотел говорить при Линде. Она была уверена, что это будет что-то связанное с школой. В воздухе витали странные слухи, которые были весьма противоречивы, но вызвали странное волнение. Девушка понимала, что лучший способ узнать правду, это поговорить с комендантом. И отправилась к его дому, в котором уже несколько дней царствовала Организация.
По пути ей встретились господа офицеры, рядовые, которые весьма недружелюбно, а некоторые похабно посматривали на нее, но ей было в общем-то все равно. Ее слегка знобило и она пожалела, что утром повела себя так глупо.
В кабинете коменданта Лена бывала не раз. Он решал практически все вопросы, благо поселение было весьма небольшим (впрочем, как и страна в целом). Часто это были банальные мелочи: кого-то уволили, возникли какие-то проблемы с продовольствием или чем-либо иным. Поскольку Лена была учительницей, она несла весомую ответственность за маленькую школу, которая и насчитывала всего 30 учеников — к ним приходили ребята из ближайшего поселения, что в 5 км от их.
Лена вошла в здание и поднялась на второй этаж, где находился кабинет коменданта. Остановилась перед дверью, постучалась. Послышался его голос, приглашающий войти. Откашлялась, вытерла губы платком, который поспешно скомкала и убрала в карман и толкнула дверь.
В нос ударил въевшийся в подсознание с детства запах хлорки, коей мыли здесь решительно все. Местность эта была болезненной, рождающей всякие заразы, поэтому дополнительная дезинфекция не мешала никогда. Со временем запах перестанет мешать и становится чем-то даже родным, навевающим воспоминания. Странно, чтобы запах хлорки навевал воспоминания, но это было именно так.
Он сидел за столом и что-то писал; при тусклом свете вполне можно было рассмотреть прекрасное лицо и утонченный, будто вырезанный из мрамора профиль. Таких красавцев нет нигде в округе, даже тот особист Ежени во многом проигрывал господину Микелю Эфановски.
Он поднял голову и тут же поднялся, закрывая тетрадь.
- Здравствуйте, Елени, проходите.
- Здравствуйте, господин комендант. Прошу прощения, немного припозднилась. Вы попросили меня зайти для разговора, и вот я здесь.
Мужчина медленно подошел к окну и только тогда ответил, кивая головой на стул.
- Садитесь. Разговор будет нелегким.
Девушка тут же повиновалась. Комендант, несмотря на его строгость и преданность правилам, а так же на то, что ему пришлось уже дважды подписывать приказ о исполнении наказания в отношении ее, всегда был с ней прямо-таки подозрительно вежлив, но девушка никогда не обращала на это никакого внимания.
Очередной приступ кашля заставил ее смутится и поспешно вытащить платок. В груди болезненно кололо.
- Вы больны?
- Нет. Это просто простуда. Я вас внимательно слушаю.
- Возможно вы знаете о том, что сейчас творится в нашей школе. По поселению гуляют различные слухи...
– Мне что-то говорили об этом, господин комендант. Но я сильно не прислушивалась к ним.
Он обернулся к ней, прожег внимательным взглядом. На секунду девушку поразила матовая бледность его лица, столь непривычная. Ей стало немного страшно.
- Я рад это слышать. Но боюсь сказать то, что часть этих слухов, увы, - тут он поморщился, - правдива.
- Все так плохо? - с испугом вымолвила она, впивая ногти в обивку сиденья.
- Как только Организация выполнит свой достойнейший долг, школу закроют.
Девушка сидела как громом пораженная. Ее даже не покоробило высказывание насчет Организации. Она не отрываясь смотрела на полированную поверхность стола и силилась сдержать рвущиеся наружу слезы.
- Но как? Как же дети, как же мы, в конце концов? Ведь это безумие...
Эфановски потер рукой щеку, снова отвернулся, последовал к своему столу и сел. Он не хотел пока ничего говорить, лишь желал дать девушке время прийти в себя. Микель понимал, что всякие слова тут не помогут и лишь для этого затеял весь этот цирк с приватным сообщением, хотя мог объявить перед всеми. Не хотел. Он должен был сообщить ей, Елени, все лично.
- Я согласен с вами. Но это приказ сверху, мы не можем не подчиниться. Я пытался, но не смог. Скорее всего дети будут ходить в Торминске...
- Какие-то десять километров, - горько ответила Лена. Слез не было. И не будет, это решила точно.
- Вопрос обсуждался. Сегодня об этом дополнительно объявят на совещании, а через несколько дней я поговорю с остальными учителями. Я решил сообщить вам первой.
-  Я благодарна вам за это, - с горькой улыбкой ответила она, испытывая сейчас к этому человеку непривычное легкое подобие уважения, - спасибо вам. Спасибо.
- Это еще не все. Елени... что вы намерены делать?
- По правде, не знаю. Скорее всего буду работать вместе с теткой.
Микель снова взглянул на нее. Лицо стало еще бледнее, чем прежде, глаза будто потухли, а лоб блестел от пота. В голове плескались какие -то мысли, но он не мог ни на чем сосредоточиться. Но сказать надо было. Надо.
- Какое у вас образование, Елени?
Девушка рассеяно ответила:
- Высшая школа. Потом переехала сюда...
- А преподаете сколько?
- Около семи лет, господин комендант.
- Немалый срок. Вам действительно так нравилось все то, чем вы занимались?
Девушка встала и подобно коменданту подошла к окну. Теперь Микелдь видел всю ее фигуру и чудесные волосы, дождем рассыпавшиеся по худым плечам...
- Это дело моей жизни, наверное. Не могу сказать, что всегда этого хотела, но лишь начав, я поняла, как мне это нравится. То, что произошло, меня печалит... Не знаю. Может глупо, но я не ожидала, что так повернется, хоть и видела все предпосылки к этому.
Микель встал, не в силах больше смотреть на ее сутулые плечи, на сгорбленную фигуру, на лицо , которое выглядело неизмеримо печальным. Подошел настолько близко, насколько мог и позволяли приличия. Она вскинула голову и чуть улыбнулась. Никакой неприязни к нему она не испытывала, как, например, к Организации.
- Право, я вижу, что вас расстроили мои слова. Не стоит... Огромное вам спасибо, господин, что вы сказали мне об этом, если я услышала бы это на собрании...
- Елени, вы умная женщина. Вам уже около 25, ведь так?
- Именно так, господин комендант.
- Вы никогда не думали, чтобы вернуться обратно в город, который вы покинули столько лет назад? Вы жительница городов, а не деревень, вы можете получить образование, и вам не стоит здесь оставаться, зарывать свой талант, способности, себя, в конце концов. Я говорю это вам, потому что вижу вашу деятельную натуру, которая не сможет получить развитие, если вы лишитесь дела своей жизни и останетесь простой портнихой. Вы другая. Вам не место здесь, я думаю, вы понимаете.
Она слушала его молча, изредка бросая короткие взгляды, когда он с пылом излагал своим мысли, и думала, думала , думала. Микель был прав, если она не сможет здесь работать, нужно уезжать. Но лишиться леса...
- Мне очень приятно ваше мнение обо мне, - девушка замолкла, глядя в его большие карие глаза, которые, казалось, ничего не выражали, - но вы знаете, что уехать просто так не получится.
- Я напишу вам рекомендательное письмо, и вы сможете уехать. Проблем не возникнет, если вы, разумеется, не будете больше нарушать правила.
Словно ушат холодной воды на голову. Она легко отвернулась и рассеяно попыталась осмыслить только что сказанные слова. И не понимала. В голову лезли странные смысли. Ей казалось, что она поняла все точно...
- Вы же долго не останетесь комендантом, ведь так, господин? - задала она один единственный вопрос, который мог бы все разъяснить.
- Да. Пожалуй, мне осталось пребывать в этой должности около полугода потом я уеду.
Девушка повернулась и смело взглянула ему в глаза. Они были почти одного роста.
- Все, что вы мне сказали выглядит соблазнительно, но... Я не знаю .. Я путаюсь... Вы хотите сказать...
В голове стоял полный бедлам.
- Я уверен, что вы все правильно поняли, Лена, - ответил он, лишь касаясь кончиками пальцев ее локтя, - но вы вольны выбирать... Все будет законно, все, подчеркиваю.
Девушка рассеяно стояла и с каким-то отстраненным ужасом осознавала, что ей слегка, так немного приятно это прикосновение.
- Я должна подумать. Должна, вы понимаете... Простите.
- Я настаиваю на том, чтобы вы подумали. Идите. Не хочу, чтобы вас застали здесь в таком виде, скоро собрание членов Организации.
Девушка кивнула и выскочила из комнаты. Вслед ей печально смотрели прекрасные карие глаза.
На пороге она столкнулась с тем самым Виктором и, бросив на него рассеянно презрительный взгляд, побежала по ступенькам. Степнов зашел в кабинет и увидел там Микеля, который отрешенно сидел и курил.
- Был бы вам благодарен, если вы поделитесь со мной парой сигареток, - произнес Виктор, оставаясь на пороге.
- Уже пора?
- Да.
- Ну что ж, пойдемте. Пожалуй, я дам вам даже целую пачку...
Виктор поблагодарил и рассеяно закурил прямо в кабинете, раздумывая над тем, что же такого сказала Кулёмис коменданту, что он стал таким рассеянным.
Сильно прошу за эту продку не бить

Отредактировано Strega (29.04.2013 21:49:32)

Огромное спасибо за комментарий и плюсики! Всех целую!

А в мыслях ее был полный раздрай.
Сразу после всего произошедшего она ушла на окраину деревни, наплевав и на комендантский час, и на все остальное, ибо сил вернуться домой просто не было. В груди по-прежнему кололо, но поделать тут было решительно нечего, только попытаться отвлечься, что получилось без особых проблем.
С неба капали тяжелые капли, которые оставались на волосах, на одежде, заставляли болезненно ежиться. Но что значит холод, гуляющий по телу, когда в душе настоящая ледяная пустошь?
Она устала. Никогда еще не было такого равнодушия, опустошенности и желания все прекратить. Предложение, последующее так неожиданно, но неожиданно только для нее... Тетя предвидела это, наверняка, в этом сомневаться не приходилось. Значит, слепой курицей, ничего не замечающей в мире вокруг, было именно она...
Она вспоминала мягкость пальцев, скользящих по ее локтю, и тут же покраснела, вцепилась в край своей кофты почти до боли, и снова закашлялась. Когда приступ прекратился, она едва могла шагать дальше от слабости, накатившей на нее удушливой волной. Но Лена упрямо шла дальше, к возлюбленному лесу, жаждущая укыться под его листвой.
Согласится?
Он нравился ей, по-своему, но нравился, что до любви... Не то это чувство, что она желала, совсем не то. И не искала его никогда. Зачем? И так забот слишком много, а душа так слаба...
Линда не одобрит в любом случае, в этом сомневаться не приходилось. Не одобрят и односельчане и все знакомые, да никто в общем не одобрит, но, если сильно хочется, на все это можно наплевать , но хочется ли?
Жизнь в любом случае будет другой: положение в обществе, другой город, возвращение в привычную среду, которую она так поспешно покинула. Но при этом уезжать так не хочется... Но комендант прав, она не сможет должно жить здесь, завянет без нужной подпитки, кою давала школа. Но все же...
Она не хотела соглашаться, понимала, что не сможет пойти на это. Лена привыкла быть одной, а любое присутствие кого-либо в ее жизни совсем не то, что ей было нужно. А значит, она уже знала, какой будет ответ. Сложно представить, что будет после, но девушка просто должна сказать ему "нет"...
Она зашла недалеко, ибо в лесу было слишком холодно. Присела на ближайший пенек, подавшись слабости и унынию. Ей казалось невероятным, что каких-то пару часов назад она думала о старшем лейтенанте, и ее это беспокоило...
Сколько просидела, не знала, однако успела окончательно ослабеть и промокнуть. Когда на лес опустились первые сумерки, Лена поднялась и отправилась обратно в поселение, не заботясь о своем виде. Людей на улицах не было, все они разбежались по своим уютным норам, и никого не заботило, где же бродит Елени Кулёмис.
***
Совещание продолжалось недолго, и уже через час Степнов был свободен. Он был утомлен шумным залом, где они собрались, и абсолютно разбит здешней сыростью и холодом. На его родине, что находилась к двухстах километров к югу от поселения, было гораздо теплее и ни следа этой противной сырости.
Недолго думая, он решил зайти к Линде, которая предупредила его о том, что господину офицеру придется забежать к ней, для того чтобы примерить рубашки. Степнов согласился и теперь решил выполнить эту просьбу прямо сейчас. Хотя, конечно, он скорее врал самому себе, истиной причиной было желание увидеть младшую Кулёмис и поинтересоваться у ее о том, что она делала в домике коменданта. Вот нужно было ему этот знать, и все тут.
Комендант во время совещания его тревожил .Он был бледен и выглядел даже болезненным, черты лица будто заострились, под глазами нарисовались темные круги, появилась какая-то мертвенная бледность и легкая щетина, говорившая о том, что Микель сегодня махнул рукой на утреннее бритье, что для него было совершенно нетипично. Впрочем, если заметить в скобках, Эфановски это даже шло, он стал выглядеть по-настоящему романтично и лихо. Здешние асфальтовые красотки наверняка локти искусали от зависти, что этот мужчина никогда не будет принадлежать им...
Все это настораживало. Степнову, как и всем членам Организации, была свойственна излишняя наблюдательность, способность к анализированию и сопоставлению фактов, построению логических цепочек.
Почему-то именно вид коменданта его так насторожил, хотя он сам не смог ответить почему.
Мужчина решил поговорить с младшей Кулёмис, если представиться возможность. Оправдание даже нашел, мол, вдруг это имеет какое-то значение для Организации, в конце концов, комендант был рассеян, может случилось чего. Как глупо...

Он увидел ее, когда она уже подходила к дому. Бледная, мокрая, длинные волосы, прилипшие к лицу, та же мертвенная бледность, словно обескровленность... Внимательный к делателям, он заметил легкое дрожание рук....
Она узнала его, дернулась, но тут же выпрямилась, навесив на лицо легкую презрительную ухмылку.
- Здравствуйте, господин офицер. Зачем пожаловали?
Они стояли посреди улицы, буквально в трех шагах от ее калитки.
- Да вот, зашел узнать как продвигается процесс шитья.
- Отлично продвигается, я думаю, вы сможете померить уже сегодня.
- Да? Это радует... Могу я у тебя поинтересоваться, кстати, что ты делала в домике коменданта? - выпалил он, внимательно следя за реакцией.
Ее щеки покраснели, а глаза будто сверкнули злобой, она ответила, нисколько не понижая голос, хотя ее вполне могли слышать соседи.
- Вам-то какое дело? Аа, Организация, естественно, профессиональные нужды. Все вынюхиваете? Зачем?
- Положим, не вынюхиваю к твоему сведению. Просто интересно, зачем именно приходила туда, вот и все. Любопытный я, понимаешь?
Девушка закашлялась так сильно, что резануло слух. Лицо разом еще больше побледнело. Степнов с неким беспокойством глянул на нее.
- Ты, что больна?
- Вот это точно не ваше дело! Я здорова, чего и вам желаю.
- Ага, я вижу, - совершенно спокойно ответил он, будто не заметно подходя ближе, - давно у тебя такой кашель? К лекарю обращаться не пробовала?
Девушка вспыхнула, и сделала шаг назад, упершись спиной в забор. Краем глаза она заметила Миле, которая копалась в своем огороде. Девушка видела, как местная сплетница то и дело вскидывает голову и пристально на них смотрит.
- Спасибо за совет, приму к сведению. Впрочем не стоит, помочь выслужиться перед вашей драгоценной Организацией это не сможет.
- С чего ты взяла, что я решил выслуживаться перед Организацией, а?
- А то нет? Будто вы об этом не мечтаете? А как же капитанские нашивки?
- Ну знаешь... Если ты все делаешь для собственной выгоды, это не значит что все такие, - абсолютно холодно, скрывая тот гнев, что кипел у него внутри, проговорил Виктор, отворачиваясь.
Она ответила очень тихо, почти не слышно.
- Не все... Впрочем, зачем я это говорю. Вы не привыкли прислушиваться к таким как мы, вы не привыкли опускать голову к тем, кто ниже вам, вас это не волнует.
То, что она говорила обеспечило ей как минимум хорошую порку, но Степнов и не думал ее прерывать, лишь внимательно слушал и следил за бледным лицом, которое, казалось, застыло, как искусная маска.
- Вам ли не знать, что не за всем можно следить, не все контролировать, однако вы все равно лезете, хотя вас никто и не просят. Мы смирились со многим, но не с тем, что каждый наш шаг контролируется, будто мы тупые животные. Хотя, думаю, тем же вы нас и считаете...
Виктор высоко вскинул голову и произнес спокойно:
- Я думаю, сегодня заходить за рубашками не буду. Зайду завтра, если ты будешь не против.
- Я буду не против. Хм, и никаких репрессий после моей обличительной речи не последует?
Девушка смотрела на него, лихорадочно соображая, к чему он ведет.
- Какой речи? Я всего лишь сказал тебе, когда я зайду, больше ничего и не было.
- Но...
- До завтра.
Он развернулся и твердой походкой направился обратно к дому, где расположился отряд Организации, думая  о том, какую наглость позволила себе девица. Что ж, впрочем, с некоторой частью ее речи можно и согласится, если подумать... А она определенно очень интересная девушка, хоть и безрассудная.
Лена же, проводив его недоуменным взглядом, не зная чего ей ожидать, отправилась в дом. В голове гудело, а земля под ногами будто плыла. Она успела подумать о том, что все это выглядит очень странным, когда последние силы покинули ее. Цепляясь обнаженной рукой за дверь дома, она медленно осела на землю. Глаза девушки сами собой закрылись, и Елени потеряла сознание.
На землю полились холодные капли августовского дождя...

Всем спасибо за комментарии и плюсики!
Тише, души на крыше медленно дышат перед прыжком...*

Тот вечер, пожалуй, был одним из самых сложных в жизни Линды. Лене было плохо, температура повышалась, дыхание участилось, пульс превысил сто ударов  в минуту, она вся горела и то и дело захлебывалась кашлем. Женщина как могла старалась облегчить страдания племянницы. Возможно последнее, что сможет для нее сделать.
Долго ли протянет сердце... Первое, по чему бьет пневмония, это сердце...
Она помнила все до единого слова, брошенные Виктором. Конечно, можно предположить, что без рентгеновских снимков нельзя ставить диагноз. Но специфические признаки... Учащение дыхания, ржавая мокрота, повышение температуры до космических цифр. Можно ли сомневаться... Скорей всего — нельзя.
Сил уже не было. Она напоила племянницу жаропонижающим, травками, оказывающими снотворное действие и прикрыла одеялом. Через несколько минут та заснула. Линда вытерла пот, что выступил на лбу и прикрыла племянницу еще одним одеялом. У нее было несколько часов, чтобы самой отдохнуть.
В тот же вечер к ним явился комендант с очередной проверкой. Линда уже хотела все ему рассказать, но тут же передумала. Кем бы он не был и какое положение не занимал, ему не достать антибиотики. Не дадут ему и все. Да и захочет ли он помогать? По крайней мере, она не подведет под удар того офицера. А он все же помог ей, в любом случае помог Сказал, к чему готовиться...
Микелю она сообщила что Ленка спит, и он ушел расстроенным. Он был уверен, что именно сегодня услышит ответ.
Антибиотики стоят космических денег, и просто так их не достать. Единственная надежда на то, что организм Лены сможет побороть тяжелую болезнь, но Линда всегда объективно смотрела на вещи. Шансов почти нет, почти нет...
***

Он не спал всю ночь, все думал, думал. Брацег заметил его растерянность и подавленность, но ничего привычно не спросил. Что уж говорить, повышенная откровенность у них никогда не приветствовалась, и люди, как правило, старались не лезть в чужую жизнь. Хотя Ланге мог уже что-то подозревать. Стенпов меньше всего на свете хотел его в чем-то разубеждать.
Патруль, затем очередное разбирательство у Гумела совместно с Микелем, который выглядел подавленным. Виктор задумался, уж не из-за болезни блондинки, но расспрашивать, понятно, не стал.
От капитана Виктор получил хороший нагоняй, все же, если бы несвоевременное появление Микеля, лежать бы сейчас Степнову в какой-нибудь яме. А так просто повезло.
А ночью...
Именно тогда впервые в его голову пришли зловещие мысли, за которые в былые времена он бы оторвала себе голову.
Мужчина прекрасно знал содержимое аптечки, что хранилась у Гумела в кабинете, в доме коменданта. Врача или лекаря в отряде не было, зато почти каждый умел оказывать медицинскую помощь, в Академии существует специальный  курс, этому посвященный. К тому же, долгие лекции в кабинете у отца, специальная литература Степнов был сведущ в медицине, пожалуй, больше любого из их отряда.
А антибиотики в той аптечке непременно есть.
Единственное, может не оказаться нужного...
Девчонка без них не протянет. Это ясно. Болезнь развивалась стремительно, девушка была уже в тяжелом состоянии. Много ли выдержит сердце?
Впрочем, не факт что и с антибиотиком девка выживет. Вполне может оказаться, что уже слишком поздно.
Но выдержит ли совесть то, что он мог помочь, но не стал этого делать?
А, в конце концов, кто она ему?
Заведи он здесь полюбовницу, уж точно помогать не стал бы. Да и простому жителю тоже, Степнов точно не был обременен особой филантропией. Что тогда на него нашло?
Влюбился что ли?
Бред какой-то...
В голове встал образ худой женщины, что смотрела на него с неисправимой природной гордостью и вместе с тем с мольбой.
А затем он увидел уже другой образ, гораздо более знакомый, но уже почти стертый из памяти
Она умерла, когда ему было пятнадцать лет. Рассеянный склероз. Он видел, как она умирает. До последнего вздоха был с ней.
А отец не смог вылечить ее. Именно тогда Виктор послал к чертям свои мечты о медицине и решил поступать в Академию при Организации. Кто-то скажет глупо... Он так не считал. Никогда.
Муки совести... Как они были ему знакомы. Что-то черное в его душе кричало о том, чтобы он не смел этого делать. Напоминало, чем это может закончится. Утром он принял решение. Не будет ничего делать. Поможет, если что...
Но красть лекарства не будет, как бы не мучила его совесть.

Он шел в магазин, когда увидел Линду которая шла с непокрытой головой. Одного взгляда на женщину хватило для того, чтобы понять — дело плохо. Она была бледна и дрожала, и Виктор понял, что это все. Осталось недолго.  Осталось недолго, если он что-то не предпримет.
Он не знал, как так получилось. Брацегу сказал, что пойдет прогуляется по деревне, что у него болит голова. Ланге лишь кинул и согласился прикрыть его перед начальством. У Степнова как у старшего лейтенанта была возможность украсть ключи, что он и сделал. В доме коменданта никого не было, кроме пары рядовых.
Он не помнил, как поднимался наверх, как открывал дверь, как быстро закрывал ее и рылся в аптечке, что просто лежала на полу. Огромный ящик с красным крестом на боку... Он нашел и шприцы, и ампулы с тетрациклином. Таблетки Сульфадимезина взял тоже. Закрыл аптечку, тщательно протер те места, где касался, чисто автоматически. И вышел в коридор.
Спустился на этаж ниже и сбросил тяжелую вазу с постамента.
Любой мало-мальски посвященный человек не поверит, что он, офицер, участвующий не в одной боевой операции, смог бы так легко попасться. Скорее подумают, что лекарства украл кто-то другой, а Степнов просто мимо проходил.
Уродовать замок он, понятно, не стал, кто знает, когда кража раскроется, а у него будет время затаиться.
Пока разбирался с рядовыми, пришли офицеры, уже успевшие пообедать. Мимо него прошел Гумел с Левицки. Виктор отдал честь капитану и поздоровался с Ежени. Те, кажется, ничего не заподозрили.
Лекарства он понес только вечером, прекрасно понимая, что, если за ним есть слежка, ее этот поступок только запутает, ведь чем скорее Лена получит лекарства, тем лучше, а он вседь явно тянул время...
Девушке стало хуже, он это понял с первой минуты. Лицо приобрело землянистый оттенок, хотелось верить, что болезнь еще не вошла в ту необратимую стадию, где осложнения уже просто не позволят что-либо сделать.
Его трясло от собственного поступка, когда он коротко рассказал Линде, зачем он явился. У нее просто не нашлось слов.
Он сказал, что придет к ней всего лишь еще раз и заберет рубашки.
Встреч ним ей лучше было не искать, а главное не рассказывать Ленке, если та естественно выживет, кто именно помог ей.
Приказал Линде перевернуть девушка на живот. Она почти не сопротивлялась, что-то бормотала, но сил у нее уже не было, да и Виктор и не слушал. Ввел тетрациклин, 100 000 ЕД внутримышечно. Руки почти не тряслись, и девушка даже не дернулась, сопротивляться ей, видимо, уже не хватало сил. Степнов вспомнил, как вводил обезболивающие своей матери...
Затем выложил из кармана таблетки Сульфадимезина, рассказал о дозировке — в первый прием 2 г. (при одной таблетке в 0, 5 г.) а затем по 1,0 г через каждые 4–6 часов до снижения температуры. Наказал давать ей их в течение следующих трех суток. Затем, набравшись смелости, сказал, что женщине придется колоть Ленке внутримышечно еще двое суток по два раза антибиотик. Линда лишь согласно кивнула головой. Объяснив ей простейшие правила инъекций, Степнов сказал, как утилизировать ампулы. Их стоило раздавить до состояния осколков и закопать в огороде. Упаковку таблеток сжечь, благо она бумажная, а сами таблетки пересыпать куда угодно. Остатки утилизировать. Линда лишь вымолвила слова благодарности, а затем спросила:
- Она выживет, как вы думаете?
Степнов посмотрел на Лену, которая спала — лекарство дало легкий снотворный эффект и сказал:
- Во многом это зависит от вас. Ухаживайте за ней, ясно? У нее теперь появился шанс...
- Что теперь будет с вами, Виктор?
Она впервые назвала его по имени...
- Не знаю. Если что, я вам не помогал, учтите.... У просто заказал у вас рубашку...
Линда посмотрела на  него, затем, на секунду прикрыв глаза, ответила:
- А разве было не так, господин офицер?
Виктор лишь кивнул и вышел из дома. В голове его было пусто...
_____
*Би 2, Молитва.

Отредактировано Strega (15.05.2013 15:03:00)