3.
Лена начинала думать, что они идут уже целую вечность. Как оказалось, она очень сильно ударилась в правый бок и руку. Порезы от разбившегося стекла на виске саднили, а губа, очевидно, тоже была разбита. Только теперь, когда шок окончательно ушел, девушка начинала всё это чувствовать, очень сильно ощущать каждую клеточку. Они шли молча. Степнов впереди, Лена же через силу пробиралась сквозь кусты за ним, царапая руки и ноги. Теперь она уже не знала, чего в ней больше – страха перед этим темноволосым смуглым человеком, который держит ее жизнь в своих руках, или же злости на него из-за того, что он заставляет ее ранить голые ноги, на которых уже давно не осталось чулок, и рисковать упасть в какой-нибудь овраг, пробираясь ночью по лесу. Она всегда считала себя выносливой, но в этот момент понимала, что если сделает еще несколько шагов, то рухнет без чувств.
Степнов отодвинул следующую ветку перед собой и вдруг понял, что девушка больше за ним не идет, сзади не было слышно ее шагов и шумного дыхания.
Мужчина резко обернулся, уже пытаясь сообразить, в каком направлении скрылась его пленница. Но тут же выражение его лица из сердитого стало почти озабоченным. Лена сидела в нескольких метрах от него, оперевшись спиной о ствол, запрокинув голову, тяжело дышала и постоянно облизывала пересохшие губы.
Он подошел к ней, но казалось, что она этого не слышит, опустился на корточки и как-то слишком ласково взял за подбородок. Лена через силу открыла затуманенные глаза.
– Можешь убить меня или… не знаю, – прошептала, – но я дальше идти не могу. Просто не могу. У меня всё болит. Кажется, я ударилась сильнее, чем думала с самого начала.
– Ладно, привал, – ответил Степнов, проводя ладонью по растрепанным светлым волосам девушки. – Давай руки освобожу. Думаю, ты не в том состоянии, чтобы пытаться меня скрутить, да и не сбежишь никуда теперь.
Лена безвольно протянула руки и с облегчением вздохнула, когда почувствовала, как металлические тиски разжались. Еще плотнее прижалась к стволу дерева, чувствуя, как реальность куда-то отдаляется. Снова облизнула сухие губы. Пить… Как же хочется пить. Кажется, она уже целый день не пила. Степнов будто почувствовал ее желание, протянул бутылку с водой.
– Держи, – сказал. – Ты не очень хорошо выглядишь. Тебе следует поспать.
Лена нервно хихикнула. Заботливый убийца. Надо же! Наверное, у нее жар или всё ещё шок, но это всё ей начало казаться забавным. Фарс какой-то.
– Вы какой-то очень гуманный преступник, Степнов Виктор Михайлович, – прохрипела.
Виктор едва заметно улыбнулся.
– Вижу, тебе очень плохо. Ничего, через несколько часиков, если поспишь, станет получше.
Лена зажмурилась.
– Наверное, я сплю. Да, я скоро проснусь дома. Это просто кошмар, – повторяла сама себе, уже прекращая бороться со сном и расслабляясь.
– Забавная ты, лейтенантша, – прошептал Виктор. – Как тебя хоть зовут?
– Лена…
Это было последнее, что она сказала перед тем, как погрузиться в тяжелый бесцветный сон. Виктор снял с себя куртку и, постелив ее на землю, осторожно уложил Лену.
Потом развел костер и молча сидел возле него, рассматривая свою пленницу. Зачем она ему? Оставил бы там, возле машины, она либо сама добралась бы до первого поста, либо ее нашли бы. Одна эта стройная девушка вряд ли смогла бы ему помешать сбежать. Что ему теперь с ней делать? Хотя, если его будут ловить, она может стать его козырем. А что вообще дальше делать? Он же не представляет, куда двигаться, где прятаться. Хотя… Это же Тамбовская область, да еще и, кажется, именно та ее часть, которая нужна. Есть один вариант.
Виктор вытащил карту, которую тоже прихватил из автомобиля, и склонился над ней поближе к костру. Кажется, они находятся где-то вот тут… Виктор провел пальцем по карте. Значит, если напрямик через лес, к месту можно добраться дней через пять. Что-то звезды сегодня слишком благосклонны к нему, удача за удачей. Надолго ли?
Мужчина тихо растянулся на траве неподалеку от Лены. Поморщился. Похоже, он тоже неслабо ударился ребрами во время этого кувырка. У него сильный ангел-хранитель. Почти не дал пострадать. Лейтенантше больше досталось, не говоря уже о том несчастном парнишке, которому вообще не повезло.
Что же из всего этого выйдет? Да черт с ним! Если судьба подкинула ему возможность избежать наказания, значит, его поступок был во благо. Значит, нужно возможностью этой воспользоваться.

4.
Лена проснулась от ощущения влаги на лице. Замерзла. Еще окончательно не придя в себя, попыталась воспроизвести в воображении реальные события, странно переплетавшиеся с сумасшедшими снами, преследовавшими ее всю ночь. Медленно открыла глаза и обвела взглядом место, где находилась. Огромные стволы деревьев, кусты, шелковый ковер травы, догоревший костер неподалеку.
Лена зевнула и села, стирая с лица утреннюю росу. Значит, не сон. Это всё действительность. Она неизвестно где, неизвестно с кем, вернее известно, но это не радует. Но, кажется, она здесь одна. Где же ее похититель? Лена осмотрелась, но мужчины нигде не было. Бросив взгляд в сторону, она увидела рюкзак и, воровато оглядываясь, подползла к нему. Мало вероятно, что Степнов там оставил пистолеты, но всё же… Шепча что-то похожее на молитву, Лена резко открыла рюкзак. О чудо! Он, наверное, идиот, если так и сделал. Прямо сверху лежало ее оружие.
Лена вне себя от радости схватила пистолет.
– Если ты думаешь, что я придурок, то сильно ошибаешься.
От звука этого спокойного, но слегка хрипловатого голоса девушка вздрогнула и чуть не выронила добычу из рук. Она медленно развернулась, снимая оружие с предохранителя и нацеливая его на Степнова.
Он стоял, сложив руки на груди и искренне улыбаясь.
– Нет, ты действительно считаешь меня олигофреном, – снова сказал мужчина. – Он не заряжен.
Лена нервно нажала на курок. И, казалось, даже удивилась, услышав лишь глухой щелчок. Не найдя ничего лучше, как со злостью запустить ненужным пистолетом в Степнова, она, как капризная девочка, уселась на траву и ударила кулачками по земле. Это вызвало еще один приступ искреннего смеха у Степнова.
– Не обижайся на меня, милашка, – сказал он, подходя к ней и приседая на корточки. – Я удивляюсь, как тебя такую наивную держат в органах?
– Я не наивная, – зло бросила Лена. – Это от отчаяния.
Мужчина удивленно поднял брови.
– Отчаяние? Ты еще боишься меня?
Он легонько провел пальцем по ее щеке, потом запустил ладонь в копну светлых волос на затылке и отклонил голову девушки, заглядывая в глаза. Ох, какие глаза! Как у разъяренной пантеры. Метают молнии. Если бы она могла, пристрелила бы его уже одним своим взглядом. Глубокие и выразительные. Искушение. Особенно, когда так потемнели от злости. Интересно, как выглядят они в тот момент, когда застланы страстью? Та-а-а-ак, Степнов! Куда-то не туда тебя понесло.
– Я тебя не боюсь, – прошипела Лена, неотрывно смотря в лицо мужчине.
– Вот и хорошо. Иначе нам было бы очень сложно поладить во время путешествия. А оно предстоит длинное и нелегкое.
Он отпустил ее и добавил:
– Там за деревьями есть ручей. Можешь сходить умыться, если желаешь. Только не надо пробовать бежать или подбираться ко мне с толстой веткой в руках. Попробуешь что-то такое, и мне придется снова заковать тебя в наручники. Понятно?
Лена молча кивнула и пошла в том направлении, куда указал Степнов.
Сполоснув лицо, она сняла туфли и то, что осталось от колготок, выбросила остатки когда-то дорогой детали женского гардероба, и опустила ноги в ледяную воду. Холод тут же пробрал всё тело, возвращая девушку к жизни.
И как долго будет продолжаться этот кошмар? Куда они направляются? Что задумал этот мужчина? Мужчина… Красивый мужчина, внешность и поведение которого совсем не вяжется с его преступлением. И сегодня, когда она смотрела ему в глаза, никак не могла избавиться от ощущения какого-то инстинктивного страха, такого, как при первой встрече. Но не страха от того, что он может ей причинить зло, нет. Страх того, что он может подчинить ее себе, и для этого ему не придется прилагать усилий, хватит лишь вот так смотреть в глаза и всё. Бездонные глаза… Возможно, он и не опасен. Нет! Наверное, она слишком сильно ударилась головой, если думает, что он не опасен. Хотя, как преступника она его не боится, и это большой плюс. Ведь маньяки больше всего заводятся от страха своих жертв, а если страха не выказывать, всё может получиться иначе.
Когда Лена вернулась к месту привала, Виктор сидел, скрестив ноги по-турецки, и ел кильку в томате прямо из жестяной банки при помощи ножа. Вторую банку он молча протянул ей. Только теперь, взглянув на еду, девушка поняла, какая она голодная.
Осмотревшись, чтобы поискать хоть какой-то столовый прибор, Лена поняла, что есть придется пальцами. Но это ее не сильно огорчало. От голода она была согласна на всё.
Виктор заметил ее взгляд и усмехнулся, прищурившись.
– Извини, но у вас в машине оказался только один нож, а вилочек никаких вообще не было. Видимо, я должен был есть руками, так же как и вы с напарником.
Лена пожала плечами и устроилась под своим облюбованный стволом, предварительно бросив жакет на траву, так как то, на чем она спала, теперь служило подстилкой Виктору и, похоже, принадлежало именно ему.
Через несколько минут молчания Виктор  смерил взглядом Лену, пытающуюся подцепить ногтем кусок рыбы и не сильно испачкаться при этом, и громко рассмеялся.
– Ты похожа на обиженного ребенка, – сказал. – Могу в качестве столового прибора предложить ветку.
– Нет, спасибо, – сухо ответила Лена.
– Как хочешь. – Он снова прищурился. – Слушай, лейтенантша, раз уж нам пришлось путешествовать вместе, давай дружить.
Лена чуть не поперхнулась килькой и вопросительно взглянула на мужчину.
– Дружить? Я не думаю, что тюремщик и его жертва могут дружить.
– И кто из нас тюремщик, а кто жертва? – хохотнул Степнов.
– В данной ситуации жертва я.
– А ты, конечно, хотела бы, чтобы было наоборот?
– Думаю, не имеет значения то, чего я хотела бы.
– Да, ты права. Но нам лучше подружиться. Это в твоих же интересах.
Лена неопределенно наклонила голову и поджала губы.
– А что ты имеешь в виду под словом «дружить»?
– Для начала давай лучше узнаем друг друга. Вернее, я бы хотел больше о тебе узнать.
– Зачем?
– Интересно.
– Хм…
Лена задумалась. Зачем ему это? С другой стороны, постоянно молчать и накручивать себя тоже не дело. Если убийца интересуется твоей личностью, возможно, убивать тебя пока не будет. Хотя, она и так не могла представить, как он убивает.
– Я – Лена, – сказала ровным голосом.
– Я знаю. Ты вчера представилась.
– Правда? – девушка удивленно выгнула брови. – Не помню… Устала слишком.
– Точно. Стандартный вопрос: что тебя толкнуло стать ментом?
Лена снова задумалась.
– Не знаю. Мне казалось это романтичным. Наверное, сериалов о правоохранительных органах насмотрелась. В жизни всё оказалась далеко не так чудесно, но всё же работа мне нравится. Теперь можно мне спрашивать?
Виктор улыбнулся и покачал головой.
– Нет. Тем более что ты ничего интересного не рассказала. Вставай, нам нужно идти дальше.
Лена молча подчинилась. Степнов надел куртку, забросил рюкзак за спину и пошагал вперед. Девушка, зажав жакет подмышкой, последовала за ним, матеря неудобные каблуки, которые постоянно застревали в земле.

А как же! Только плюс))

Потом посмотрим))

Ну, она еще в такой ситуации не была, поэтому просто растерянная
  Спасибо))

Это точно))

Спасибо, Крис)))  

Не, приступами каннибализма не страдаем))))

Спасибо))

6.
Шум дождя стихал. Лена приходила в себя, перестав содрогаться и всхлипывать. Она подняла голову и посмотрела в глаза мужчине, который всё еще обнимал ее.
Убийца? Преступник?
Мужчина… Защитник…
Виктор искренне улыбнулся. Провел рукой по мокрому лицу девушки, убирая с него спутанные пряди волос.
– Дождь? – прошептала еще раз.
– Да, – кивнул.
Лена подняла руки и обхватила его голову ладонями, стирая капли со щек. Дальше, не понимая уже, что происходит, под воздействием всего происшедшего, пережитого, не отдавая себе отчет в собственных действиях, потянула его на себя и прижалась губами к его губам. Виктор мгновенно ответил, разводя ее губы языком и проникая внутрь. Поцелуй был грубым и жестким, но таким нужным и успокаивающим. Он прижал ее к себе, заставляя прогнуться и отдаться полностью его власти, продолжая терзать мягкие губы. Они перехватывали инициативу друг у друга, проникали глубже, сплетаясь языками, кусали почти до боли, задыхаясь, пока не оказались на мокрой траве, перекатываясь по ней. Виктор рванул блузку девушки, освобождая доступ к упругой груди. В ответ услышал сдавленный стон и сжал грудь еще немного сильнее. Лена нетерпеливо потянула ремень на его джинсах, почувствовав его ладони на внутренней стороне своих бедер. Еще один громкий стон разрезал тишину леса. Виктор, задрав юбку девушки  до пояса, резко надвинулся, проникая в нее. Она только крепко сжала бедра вокруг него, подстраиваясь под бешеный ритм. Казалось, что мир завертелся с молниеносной скоростью, разрезаясь короткими вспышками. Он двигался всё быстрее, вызывая дрожь в ее теле. Она цеплялась онемевшими пальцами за траву и его плечи, чувствуя приближение кульминации. В какой-то момент ей показалось, что они скатятся в обрыв, и именно тогда она ощутила его последнее мощное движение внутри себя и издала громкий хриплый вскрик, прогибаясь дугой. Виктор еще раз надвинулся на нее и скатился на землю, упав на спину. От начала их безумия прошло не больше трех минут.
– Это стресс… и шок… – сказала Лена, тяжело дыша.
– Да, – согласился Виктор.
– Я думала, что умру, – продолжала оправдываться, хотя и не знала, перед ним или перед собой. – Это получилось…
– Не стоит искать оправдание, – перебил ее Виктор. – Мы оба знаем, что это было. Скажи мне лучше, ты что, боишься огня?
Лена повернулась к нему и приподнялась на локте.
– Не знаю. Я еще ничего такого не чувствовала, как сегодня, когда увидела эти красные отливы. Меня будто выключили и всё.
– Ты меня напугала, – нахмурился Виктор.
Она удивленно посмотрела на него. О чем это он?
– В смысле? Хотя, не важно. Теперь моя очередь задавать вопрос.
– Давай.
– Ты меня убьешь, когда окажешься в недосягаемости наших людей? – спросила абсолютно серьезно.
Виктор уставился на нее, как на сумасшедшую, а потом расхохотался.
– Знаешь, теперь это было бы, по крайней мере, глупо с моей стороны.
– Почему?
– Потому что… – Он провел большим пальцем по ее верхней губе. – Потому что с тобой чертовски приятно снимать стресс.
Лена мотнула головой и вскочила, оправляя одежду.
– Если ты думаешь, – сказала зло, – что я буду теперь ложиться под тебя при каждой твоей потребности, то…
Виктор посмотрел на нее из-подо лба и усмехнулся про себя.
– Знаю, знаю: лучше тебя убить.
И зачем он только решил ее с собой тащить? Как-то приключение набирает неожиданные обороты.

Когда они снова двинулись в путь, Лена полностью ушла в себя, пытаясь проанализировать только что случившееся. У нее только что был секс. Вызванный стрессовой ситуацией, чувством безысходности и неожиданного спасения. Был… жаркий, безумный, необузданный, умопомрачительный секс. Чувство взрыва и невероятного удовольствия. Секс с уголовником, которого она должна была охранять, а вместо этого он ее похитил и… Она должна бояться его или ненавидеть, или чувствовать омерзение, а она… А она отдалась с радостью и наслаждением и получила такое удовольствие, что самой себе стыдно признаться. Да и до этого она не боялась его. Почему?
– Виктор… – она впервые обратилась к нему по имени.
Он остановился и внимательно посмотрел на нее.
– Да?
– А твое обвинение… Ты… Это действительно ты его убил, этого человека?
Виктор нахмурился и смерил ее взглядом, в котором промелькнуло какое-то отчаяние. Или показалось?
– Что ты хочешь услышать? – голос стал ровным и бесстрастным.
Лена мотнула головой. Если бы она знала, чего хочет!
Он немного постоял, потом двинулся вперед.
– Да, убил, – ответил.
Она вздрогнула, будто от холода, и обхватила себя руками. Он сделал пару шагов и опять повернулся к ней.
– Что? – в его голосе послышался сарказм. – Что ты хотела услышать?
Лена дернула плечами.
– Если бы ты сказал «нет», я бы поверила…
– Я предпочитаю говорить правду, – бросил сухо.
Он снова пошел вперед. Лена еще плотнее обхватила себя руками. Как-то действительно похолодало…

7.
Следующие два дня хода прошли без приключений и практически в молчании. Лена и Виктор перебрасывались только короткими фразами. Не вспоминали ни пожар, ни то, что произошло после. Стерлась грань, которая разделяла их до этого, но вместо нее появилась новая, вызывающая напряжение.
Виктор время от времени бросал взгляды на нахмуренную Лену и всё больше задумывался. Зачем она спрашивала? Что хотела услышать? Хотела, чтобы он отрицал? Хотела узнать, что он невиновен, что его подставили? Хотела, чтобы он солгал ей… Да, она хотела услышать ложь, сладкую, желанную, успокаивающую. Ложь. А он лгать не мог. Зачем? Что это изменит? Кого успокоит? Он виновен. И отрицать этого не будет.
Как-то в один миг всё запуталось. Что-то произошло между ним и этой светловолосой милиционершей. И дело даже не в сексе. Нет, сближение случилось еще до этого. Он чувствует в ней близкого человека, родную душу. Что-то такое, что чувствовал только к одному человеку на свете, к одной женщине… К матери. И разве это можно объяснить? Ленка необычная. Серьезная и забавная одновременно. Иногда кажется наивным ребенком, а иногда умудренной жизнью женщиной. Она могла бы утешить и успокоить. Но… но это нелогично и невозможно.
А после той страсти над обрывом она казалась разбитой и растерянной. Что ей нужно было узнать? В чем убедиться? Что она отдалась не преступнику? Или ей важно, чтобы именно он был невиновным? Следующая мысль вызвала горькую улыбку. Видимо, он становится очевидцем развития стокгольмского синдрома. Либо же она так напугана и измучена, что уже не соображает, что происходит. Ведь она его пленница. Или уже нет? Кто она ему теперь?
– Ленка, – сказал Виктор, когда они остановились, чтобы перекусить и отдохнуть. – Что ты чувствуешь к тем, с кем имеешь каждый день дело?
Лена непонимающе поморгала.
– То есть?
– Я имею в виду преступников. Что ты чувствуешь к ним? Безразличие? Презрение? Что?
Девушка неторопливо откусила кусочек сухого печенья и уставилась перед собой.
– Сначала мне было страшно, – ответила. – Потом безразлично. Теперь иногда омерзение, иногда презрение, иногда жалость… Страх тоже.
Виктор протянул руку, ласково провел ладонью по ее щеке, потом взял за подбородок. Лена смотрела ему в глаза, не в силах отвернуться.  Вдоль позвоночника пронеслась горячая волна, вызванная всего лишь глубиной синего взгляда этого мужчины.
– А ко мне? – прошептал. – Что ты чувствуешь ко мне?
Лена сглотнула, ощущая, как пересохло во рту.
– Сейчас я чувствую только панику… – ответила.
– Панику?
Он приблизился к ее лицу с явным намерением поцеловать, хотя и не знал, зачем ему это. Только девушка резко отклонилась, не позволив ему прикоснуться к себе.
– Не надо… – вымолвила резко. – Это превращается в глупый фарс. Я чувствую себя героиней безвкусного боевика.
– Ты меня боишься, – утвердительно сказал Степнов.
Лена грустно улыбнулась.
– Боюсь? Ты же убийца и целиком владеешь ситуацией. Я должна бояться. Но… я боюсь совсем не этого.
– Чего же?
– Боюсь… себя. И того, что не понимаю. Ты убийца, – повторила еще раз.
Виктор невольно сжал кулаки и отодвинулся от нее.
– Да. Убийца, – прошептал.
Лена поднялась.
– Хватит уже, – сказала раздраженно. – Я отойду. Не волнуйся, бежать не стану. Всё равно не знаю, куда тут можно бежать. Буду вон там, за теми деревьями.
Виктор пожал плечами и вернулся к пережевыванию сухариков.
В полной тишине он просидел минут пять. Вдруг из-за деревьев раздался пронзительный вопль. Без сомнения, кричала  Лена. Мгновенно вскочив, Виктор сломя голову бросился в ту сторону, откуда доносился крик. Пока бежал, казалось, что сердце выпрыгнет из груди, почему-то так перепугался.
Лена стояла, застыв, и тяжело дышала. Только подобравшись ближе, Виктор увидел причину ее испуга. Всего в метре от девушки готовая к нападению шипела большая черная змея. Размышлять времени не было вообще. Неизвестно, чем девушка так разозлила рептилию, но та явно намеревалась нападать. Пистолет остался на месте привала. Ничем больше не поборешься. Даже если Лена медленно начнет отступать, вряд ли змея откажется от своих намерений. Еще один взгляд на врага – и Виктор понял, что момент наступил.
Они бросились одновременно. Змея – на Лену, а Виктор – перед ней, подставляя руку. Змея отвлеклась от неподвижного предмета и со злостью кинулась на руку. Отомстив за то, что ее потревожили, она зашипела и уползла.
Лена пораженно переводила взгляд с исчезающей среди кустов змеи на Виктора, лицо которого было искажено гримасой боли, а на руке виднелись две красные точки. Кожа вокруг укушенного места уже начала опухать и краснеть.
– Господи… – прошептала Лена.
Виктор только выругался и, присев прямо там, начал отсасывать яд из ранки.
Лена, бледная как мел, опустилась рядом с ним на колени.
– Это… это… – заикаясь, промямлила она. – Это была очень ядовитая?..
– Похоже, что гадюка.
Лена еще больше побледнела.
– И что теперь?..
– Будет видно. Зависимо… от количества и концентрации яда…
– Чем я могу помочь? Нужно же продезинфицировать хотя бы… – чужим голосом проговорила девушка.
– А есть чем? – сплевывая яд, сказал Виктор.
– В кабине была аптечка. Но… ты ее не взял. Черт! Нужно вернуться к нашим вещам.
Лена резко поднялась на ноги, пытаясь заставить Виктора сделать то же самое. Вернувшись на поляну, она уложила мужчину, расстелив его куртку, и стала лихорадочно соображать, что же делать дальше. Так, резать нельзя, жечь тоже, яд… Яд он вроде отсосал… Промыть, нужно промыть…
Не найдя ничего, кроме собственного носового платка, хоть и не первой свежести, она смочила его водой, которая предназначалась для питья и было ее не так уж много. Но в этот момент ей было плевать. Руки тряслись так, что больше расплескала, чем вылила на платок. Осторожно промыла место на предплечье, которое уже сильно отекло. И наложила свою импровизированную повязку. Больше ничего нельзя сделать…
Лицо Виктора было бледным и казалось, что он без сознания, дыхание становилось трудным и прерывистым. Лена почувствовала, как у нее холодеют кончики пальцев. Он же спас ее, сделал это, защищая ее. Если он умрет, она навсегда будет чувствовать себя виноватой. И не имеет значения, кто он и что сделал до этого. Он спас ее.
Опустившись рядом с мужчиной, она спрятала лицо в ладонях. Еще никогда она не чувствовала себя такой одинокой и бессильной, как в этот момент среди леса, рядом с больным – или уже умирающим – Степновым.

8.
Всю ночь Лена неотрывно следила за Виктором. Он почти не подавал признаков жизни. Рука сильно распухла и покрылась красно-синими отеками. На рассвете же вдруг начал шевелиться, метаться и сильно стонать. На лбу выступила испарина. Лена едва коснулась его лица и тут же отдернула руку. Он весь горел.
Девушка отчетливо почувствовала, как всё ее существо пронимается паникой. Сердце начало колотиться так, что грозилось разорваться. Не найдя ничего другого, оторвала кусок от своей блузки и, смочив водой, положила мужчине на лоб. Каждые несколько минут она смачивала тряпочку, стараясь как можно меньше расходовать воды, и обтирала лицо Виктора.
Такого страха и беспомощности, как Лена в это время, наверное, не чувствовал ни один человек в мире. Хуже всего было то, что она не могла ничего сделать, ничем помочь. От этого хотелось кричать и плакать, проклиная безвыходное положение, злясь на себя, на Виктора, на лопнувшее колесо. Ведь могло всё быть совсем иначе, могло быть…
Неизвестно, сколько прошло времени, а состояние Степнова не менялось. Очень скоро он ко всему начал еще что-то бормотать, а иногда говорить громче, даже кричать. Бессвязные слова, фразы.
– Прости…
Лена гладила его по волосам и обтирала кожу, неотрывно смотрела на пересохшие губы, с которых то и дело срывались странные слова.
Она была готова поверить в Бога, ангелов, в дьявола, в демонов и продать им душу, лишь бы хоть кто-то из них помог ей сейчас. Если Степнов умрет, она останется одна неизвестно где, без провизии и возможности найти дорогу, без защиты, без… без него.
– Мама… прости меня… – бормотал Виктор. – Я не успел…
Лена сжала виски пальцами. Она больше не может…
Виктор заметался на земле и что-то прорычал.
– Тварь!.. – кричал он. – Я убью тебя… Убью… Ты виноват… Ты виноват во всём… Она из-за тебя… Сволочь… Ты не заслужил человеческую смерть… ты…
Лена, едва сдерживая истерику, водила ладонью по его голове и лицу и шептала:
– Уже всё позади… Всё позади… Господи! Сделай же что-нибудь…
Виктор замолчал, лишь шумно дышал. Лена поменяла компресс на лбу и провела влажной рукой по его шее.
– Ленка…
Она вздрогнула, подумав, что он пришел в себя. Но, присмотревшись, поняла, что мужчина всё ещё бредит.
– Ты красивая… Ленка… Будешь со мной…
– Буду, буду… – сквозь слезы сказала девушка. – Всё  что угодно, только очнись, перебори яд, вернись к жизни и выведи нас из этого леса.

Лена вздрогнула и проснулась. Когда она задремала? Долго спала? Кажется, обед или вечер уже. Хотя, еще светло. Виктор спал спокойно,  и его лицо понемногу обретало более натуральный цвет. Рука тоже уже не была такой опухшей и красно-синей.
Лена невольно потянулась к нему и легонько погладила брови, нос, губу. Улыбнулась бледной улыбкой. Он даже сейчас выглядит привлекательно. Интересно, что всё-таки произошло в его жизни? Что толкнуло на преступление? А он утверждает, что является преступником. Но ей сейчас кажется, что всё происшедшее было еще в другой жизни, где-то в позапрошлом веке. Она не чувствует себя ни милиционером, ни жертвой. Она видит разбитого мужчину, ощущает его боль. Боль… Она сейчас смотрит на человека, который спас ее уже дважды. И пусть сначала он ее похитил, но потом ведь… Кажется, окончательно запуталась.
– Ленка…
Она встрепенулась и озабочено склонилась над Виктором.
– Я здесь.
– Воды дай…
Лена быстро поднесла к его губам бутылку с водой и помогла попить.
– Спасибо… – прошептал он.
– Да мне не сложно.
– Не за это.
Девушка удивленно вскинула брови.
– За что же?
– За то, что не сбежала и не бросила меня здесь.
– Куда? Я бы не вышла отсюда. Здесь волки и змеи, а еще обрывы и пожары. Я слишком беспомощна.
Виктор слабо засмеялся, пытаясь одновременно понять, насколько он сам обессилен и беспомощен.
– Да и, – продолжала Лена, – ты пострадал из-за меня. Было бы малодушно с моей стороны бросить тебя умирать в одиночестве. Ты как себя чувствуешь?
– Пока еще не понял. Рука болит, очень хочется пить. Голова чугунная. Но жить, кажется, буду.
– У нас питьевая вода заканчивается.
– Нам уже недалеко осталось. Отсюда идти где-то день. Если с утра выйдем, к вечеру доберемся.
– Но ты сейчас не можешь идти, – Лена опустилась рядом с ним на траву и провела рукой по его влажному лбу.
– Не могу. – Он прикрыл глаза, словно наслаждался ее прикосновением. – Надеюсь, что завтра смогу уже. А сегодня будем экономить воду.
Она кивнула и внимательно посмотрела в синие, слегка поблекшие глаза.
– Виктор, а что с твоей матерью?
Казалось, его поразил этот вопрос, а потом он нахмурился и отвернулся.
– Моя мать умерла. Полгода назад.
Лена закусила губу.
– Прости…
– Почему ты спрашиваешь?
– Ты… ты в бреду постоянно просил у нее за что-то прощения.
Виктор еще сильнее нахмурился и взглянул на девушку.
– Я разговаривал? Что еще говорил?
– Обвинял кого-то и обещал нечеловеческую смерть.
– Я сдержал обещание, – сказал едва слышно, но Лена услышала и поежилась, посмотрев в потемневшие и ставшие какими-то холодными глаза.
– А еще…
– Что?
Лена слегка улыбнулась уголком губ.
– Ничего.
– Нет уж! – запротестовал Степнов. – Договаривай, раз начала.
– Ты обзывал меня красивой.
Его глаза заискрились смехом.
– Правда? Что ж, в бреду точно не солгал.
Она рассмеялась. Почему-то стало вдруг так легко и просто. Всё казалось естественным и нужным, а особенно этот мужчина с глубоким гипнотическим взглядом. Только маленький червячок сомнения бередил душу, нашептывая противным голоском: «Не забывай, он всё-таки убил».

а кто его знает)))

Дааа, это он на поправку пошел, это точно))

Спасибо)))

    Ничего не знаю, ничего не слышу)))

Да все путем, не волнуйся, мася))) [взломанный сайт]

Как это? почему?

ну... причины они такие разные..

Даже и не знаю... Возможно ли это

10.
Виктор на мгновение замолчал, будто собирался с мыслями.
– Наверное, чтобы понять, тебе следует услышать кое-что о моей жизни. Поэтому начну с самого начала.
Он снова помолчал. Лена напряженно ждала. Теперь она уже начала сомневаться, что ей действительно хочется узнать эту «правду». Может, лучше притворяться, что ничего нет, ничего за пределами этого леса, ничего и никого, кроме них двоих? Почему-то ей страшно… Нужно отказаться слушать…
Не получится. Степнов начал говорить, и она потеряла последний шанс остановить его.
– Наверное, – глухо начал Виктор, – у меня было очень счастливое детство, по крайней мере, то, что я могу себе нарисовать в памяти. Родители меня любили и всегда во всём поддерживали, я же был единственным ребенком. Родился, когда матери было всего семнадцать. Наверное, у родителей была либо большая любовь, либо… не знаю, но, кажется, они были очень счастливы. Я почти не помню отца. Он был военным и погиб, когда мне было шесть лет. Возможно, я еще мало понимал, но слово «Афган» врезалось мне в память навсегда, так же как и мертвенно бледное лицо матери и полностью безумный взгляд. Мы остались вдвоем. Жили в Кстово… Мама никогда не позволила мне почувствовать нехватку внимания и пустоту от потери родного человека. Мы стали друг для друга единственной поддержкой. Жили не хуже других. Да, я даже тогда был счастливым ребенком. Чем только не занималась моя мать, чтобы я ни в чем не нуждался! Она была учительницей, но подрабатывала и портнихой, и парикмахершей на дому, и… Словом, делала всё, что могло принести нам лишний доход. Я потом понял, как ей было сложно. Она даже замуж не вышла больше. Тогда не вышла, чтобы не выбивать меня из колеи. Как я уже говорил раньше, я учился в спортивном классе. Сказал как-то матери, что раз я единственный мужчина в ее жизни, значит должен научиться хорошо ее защищать, поэтому и увлекся самбо… – Лена заметила теплую улыбку на его лице. – Я клялся ее всегда защищать, но не сдержал обещания…
Улыбка сбежала с губ, и Виктор снова задумался на мгновение.
– Как лучшего ученика без вопросов взяли в академию самбо и дальше всё пошло как-то очень ровно и гладко. Армии избежал, хотя не сильно этим горжусь. Мама радовалась моим успехам, но я всё реже бывал дома, а она грустила, ей было очень одиноко. Потом я учувствовал во множестве соревнований, побеждал, но бывало, что и проигрывал. Постоянные разъезды… Наверное, я что-то упустил. Может быть, я виноват, потому что не рассмотрел или не хотел видеть очевидных вещей… К тому времени как мне исполнилось двадцать пять я практически вообще выбрался из дома, только считалось, что я там живу. Однажды к нам на ужин пришел мужичок. Вроде ничего особенного, такой худощавый, моложавый, постоянно ухмылялся в мышиные усики. Я немало удивился, когда узнал, что это мой будущий отчим. Было в нем что-то отталкивающее, но, как известно, о вкусах не спорят. И я спорить не стал. Наверное, мама просто очень устала от одиночества, раз решилась выйти замуж. Я никогда не поверю, что она могла его любить. Никогда… Два года они прожили более-менее спокойно. По крайней мере, я не замечал никаких проблем, а должен был заметить. Было же всё не так радужно. В те редкие моменты, когда я появлялся дома, отчим вел себя тише воды, ниже травы. Я понимаю теперь, что он меня просто боялся. А, мама, наверное, боялась его. Не смотря на всю свою внутреннюю силу, она не умела сопротивляться… Только тогда я не мог вникнуть в их семейную жизнь. К сожалению… А потом я уехал в Европу. Три года там проводил лекции и тренинги по самбо. Три года… Мама звонила сначала часто, потом всё реже. Иногда, когда я пытался связаться, никто дома не брал трубку. Как потом оказалось, они продали нашу квартиру и перебрались в Москву. Потом на полгода я вообще потерял связь с ней, звонил на старый номер, на мобильный, на предположительно новый. Ничего… Знаешь, что самое страшное? Самое страшное – это однажды вернуться, а окажется, что возвращаться не к кому и тебе даже никто об этом не сообщил…
Лена смотрела на него широко раскрытыми глазами, пока еще не совсем понимая, но чётко чувствуя, что он подводит ее к сути. К сути чего-то, чего она не хотела знать. Она ощутила острое желание просто закрыть уши ладонями.
Виктор продолжал, устало прикрыв ладонью глаза.
– Я начал разыскивать их. Это оказалось несложно. Бывшие соседи в Кстово подсказали. В Москве в какой-то хрущовке я быстро нашел нужную квартиру, приходил туда каждый день неделю подряд, но никто мне не открывал. Я уже начал думать, что ошибся адресом, как в один из таких дней открылась соседняя квартира и на пороге показалась скрюченная старушка. Узнав, кого я ищу, она пригласила меня зайти к ней. Иногда мне хочется, чтобы из памяти стерся этот период времени… Я смотрел на старушку и казалось, что слышу ее сквозь толщу воды. А она говорила… Говорила о том, что женщине было плохо с ее мужем, что не понимает, почему она продолжала с ним жить, что из квартиры постоянно доносились вопли и стоны, что… Говорила, что женщина умерла за три месяца до моего приезда… Моя мать умерла… а я не понял, не знал, не почувствовал, я… Она порезала вены осколком тарелки… Ей было всего сорок семь…
Лена поежилась, вдоль спины потянуло холодом.
– Бабушка говорила и говорила… – тихо рассказывал мужчина. –Рассказывала, как мама иногда пряталась у нее от скандалов и побоев, пока муж за ней не приходил и силой не тащил домой, как ничего не хотела рассказывать, только писала много очень в тетрадке, которую однажды забыла в квартире соседки. Я вышел из той квартиры как в тумане, сжимая в руках потрепанную тетрадь. Да, это был дневник, исписанный ее мелким почерком. Когда я начал читать, понял, что на трезвую голову этого не выдержу. В ту ночь я впервые в жизни напился до беспамятства, потому что иначе просто не смог бы этого пережить. Ты, наверное, видела многое, работая в милиции, да и я многое повидал, но во время чтения дневника своей матери меня чуть не вывернуло наизнанку. Эта тварь, которую она сделала своим мужем, все пять лет издевалась над ней… То, что он вытворял с ней, просто не могло уложиться у меня в голове… Как следил за каждым ее шагом и действием, постоянно обвиняя в неверности, избивал до полусмерти, как не позволял никуда выходить из квартиры, привязывал к батарее, иногда оставлял так на несколько дней и уходил прочь… как… приводил дружков и баб, пьянствовал там с ними… потом имел этих проституток на ее глазах. Она медленно сходила с ума. Почему не ушла, не вызвала милицию, почему терпела? Я не могу этого понять до сих  пор. Боялась? Самое удивительное, что она даже пыталась его оправдать. Как??? Как эту тварь можно было даже пытаться оправдать? Видимо, она не выдержала и нашла самый лучший выход – смерть.
Лена замерла, пытаясь понять, как… Действительно, как? Ей хотелось что-то сказать, но все слова будто застряли в горле. Начало мутить…
– Следующий день я помню смутно. Знаю, что вернулся к той квартире. Знаю, что меня разрывало изнутри, хотелось орать и крушить всё на пути, хотелось взывать к справедливости, хотелось самому умереть и не чувствовать той боли, что заполняла каждую клеточку моего тела… Не понимаю, почему Бог решил сделать меня своим орудием. Ведь этого ублюдка могло не быть в тот день, так же как и всю предыдущую неделю. Но он был… Возможно, не узнал меня. Пил в компании каких-то шлюх, которые быстро сбежали, как только началась потасовка. Я помню, что кричал ему о том, что он не умрет человеческой смертью. Не скажу, когда именно ударил его первый раз, но потом уже не смог остановиться. Глаза будто застлались кровавой пеленой, а в висках стучали мамины слова из дневника, вся ее боль. Я бил и бил, не осознавая, что он почти не сопротивляется. Остановился только тогда, когда понял, что бью уже только то, что осталось от человека… Хотя, разве он был человеком? Меня потом спрашивали, почему я не сбежал, когда убил. Я не смог ответить, да я и о мотивах тоже не говорил. Это моя боль, а не их. Зачем им чужая боль? А почему я не бежал? У меня не было сил. Когда я понял, что он мертв, я будто очнулся и только тогда начал мыслить здраво. Я убил и заслужил наказание. Я отомстил за свою боль. Больше это никого не касается. Я не каюсь. Я был готов принять наказание, но судьба решила иначе.
Виктор, наконец, перевел взгляд на Лену, и что-то у него внутри сжалось. Она сидела как отрешенная с полными слез глазами, обхватив себя за горло рукой.
– Тебе стало легче после того, как ты… отомстил? – хрипло проговорила она.
Виктор немного сильнее сжал ее руку, которая всё еще находилась в его руке.
– Легче? Нет, мне никогда не станет легче. Я этого никогда не забуду.
– Мне очень жаль… – прошептала Лена. – Извини, мне нужно…
Она высвободила руку и медленно отошла, скрываясь за деревьями. Ей хотелось рыдать. Как страшно… страшно прочувствовать чужую боль.
Виктор посмотрел ей вслед и горько вздохнул. Зачем? Зачем ему нужно было рассказывать? Чего он добился своей откровенностью? Лучше бы продолжали играть в бандита и пленницу. Теперь же всё еще больше запуталось.

11.
Ей не удалось сдержать рвущиеся наружу рыдания. Лена прислонилась лбом к стволу дерева и расплакалась. Не понимала, почему ей так плохо, почему сердце разрывается… Не хотела признать, что это не жалость, не впечатлительность, это что-то иное. Какое-то чувство, которое родилось за несколько дней, пока она была пленницей Виктора. Да какой пленницей? Разве он вел себя с ней как похититель? Нет. Он теперь стал для нее близким человеком. Даже слишком близким. Сначала телом, а теперь и душой…
Ей показалось, что в тот момент, когда он закончил свой рассказ, мир изменился. Она сама была готова убить того урода, если бы он уже не был мертв. Разве таким позволено топтать эту землю? Как-то за годы работы в органах она ни разу не решилась заглянуть за официальную ширму. Ей и в голову не приходило, что в преступления может быть две стороны, что кому-то может быть так до безумия больно и лишь поэтому он делает то, что делает. Она не знала, что в мире может существовать такое необъятное горе. Она не подозревала, что когда-то придется вот так пропустить сквозь себя чужие чувства, чужие слезы, чужую боль… А чужую ли? Нет, уже не чужую… Теперь он поделился с ней этой болью, и она готова принять ее. Помочь пережить, забыть, оставить в прошлом.
Но если бы всё было так просто… Они в безвыходной ситуации. Он вне закона, она по другую сторону. Она знает, что их поймают. Поймают, потому что Виктор не стремится действительно сбежать, он просто оттягивает момент заключения. Возможно, он сам этого не понимает, но, тем не менее, это так. К чему же он стремится? Забыть... Забыть боль. И она сможет, постарается помочь ему в этом. Лишь бы он захотел принять ее помощь. А дальше… А дальше она не знает, что будет, но это ее почему-то сейчас интересует меньше всего.
Выплеснув свои запутанные эмоции со слезами, Лена вернулась к Виктору. Он сидел в той же  позе, в какой она его оставила, и вопросительно смотрел на нее. В его глубоких глазах было ожидание и просьба. Он ждал ее поддержки, и она ему ее даст.
Лена опустилась перед мужчиной на колени, не отрывая взгляда от гипнотических синих глаз. Едва ощутимо коснулась пальчиком покрытой густой щетиной щеки. Он осторожно взял ее лицо в ладони.
– Ты плакала? Извини, я не хотел на тебя это вываливать. Наверное, не нужно было…
– Нет, нет, – перебила его девушка. – Я многое поняла. Раньше я не умела смотреть на преступников с этой стороны. Я не хотела думать, что преступление может совершаться, потому что… потому… Я не знала, что преступление может не быть преступлением.
Виктор печально улыбнулся.
– Ты всё неправильно поняла. Преступление – это преступление. Его нельзя оправдать. Я не пытался оправдаться перед тобой. Я хотел, чтобы ты знала, потому… Потому что нет сил больше держать всё в себе.
– Я знаю… Просто я чувствую, что…
Она запнулась и только молчала, неотрывно смотря ему в лицо.
– Что? – спросил тихо.
– Мне иногда кажется, что с того времени, как я села в машину вместе с Пашкой, прошло несколько лет. Всё так стремительно изменилось всего за несколько дней. Я изменилась. Что-то во мне переломилось и…
– Что? – прозвучало еще тише.
Лена покачала головой.
– Не спрашивай. Я сама не знаю этого, не могу объяснить. Я просто чувствую так, как никогда раньше не чувствовала. Где-то очень глубоко внутри…
Виктор немного сильнее сжал ее лицо, но потом отпустил и очень ласково обнял за плечи, притягивая к себе, поцеловал. Этот поцелуй не был похож на предыдущие, безумные, страстные, сводящие с ума. Нет, этот был мягким и чувственным, едва уловимым. Казалось, в этот поцелуй мужчина вложил всю свою нерастраченную нежность. Лена едва сдержалась, чтобы снова не заплакать. Для нее стало очевидным, что пути назад нет. Случилось то, чего она испугалась при первой встрече с Виктором, – он подчинил ее себе, а она чувствует от этого какое-то болезненное удовольствие и жажду стать частью его, возможно навсегда…
– Виктор… – Лена положила голову ему на плечо. – Почему ты не женился до сих пор? Или ты женат?
При мысли, что он может быть всё-таки женатым, хоть ничего о жене не вспоминал, девушка почувствовала странный неприятный укол в груди.
Виктор немного озадачено посмотрел на нее, казалось, он не ожидал такого вопроса.
– Нет, не женат, – ответил. – Как-то не ощущал в этом потребности. Как ты могла понять, я не аскет и люблю женщин. Но как-то не находилось той, которая смогла бы стать жизненно необходимой. А жениться просто ради самой женитьбы я считаю самообманом и лицемерием по отношению к другому человеку. Да теперь это всё уже не имеет значения. Когда нас поймают и дадут мне плюс к моим одиннадцати еще и за побег, я вряд ли после того, как выйду, захочу жениться.
Лена нахмурилась.
– Ты уверен, что тебя всё равно поймают и посадят?
– Рано или поздно.
– Зачем тогда это всё было? Побег? Я? Столько опасности? Всё? – Она вдруг разозлилась на него за этот спокойный тон. Как он может так спокойно говорить о своем будущем?
Виктор посмотрел на Лену, как смотрят на неразумного ребенка.
– Я же говорил, потому что судьба сама подкинула мне шанс побыть еще немного свободным. Ты сама подумала бы, что я ненормальный, если бы я не стал бежать. Я же не знал, куда иду и что буду делать. Даже не знал, зачем тебя с собой потащил. Это уже потом я понял, что здесь у меня есть место, в которое можно пойти, а до этого… Знаешь, наверное, я в тот момент просто чувствовал себя человеком, которому нечего терять. Потому что мне действительно терять было нечего.
– А теперь? – Лена подняла на него глаза и тут же отвернулась.
– А теперь, как ты сказала, слишком много всего произошло.
– Слишком…
– Ленка… – Виктор легонько погладил ее по щеке и запечатлел поцелуй на губах. – Как бы там ни было, я эти дни не забуду. Давай, не будем думать о том, что будет потом.
Она молча прислонилась к его груди. Он не забудет… А она сама? Она тоже не сможет забыть эти приключения и… и то непонятное ощущение, что бурлит внутри. Не думать о том, что будет… Не думать… Пусть так.
– Ладно, хватит сентиментов, – бодро проговорил Степнов. – Вставай. Сегодня вечером уже будем на месте.
Лена покорно поднялась и быстро собралась.
Не думать о будущем… Пусть будет только «сейчас». Только этот момент. С ним… С тем, кто стал слишком близким и дорогим всего за несколько дней.