Это я! Сорри, что так поздно, но я писала. Продка получилась большенькая. Но надеюсь она вас порадует...
Опять потянулась вереница съёмочных дней, вроде разных по содержанию, но одинаковых по эмоциям. Лена практически оправилась от аварии, только вот, когда видела очередную счастливую мамочку, гуляющую со своим чадом, становилось как-то грустно и не по себе. В таких ситуациях Лена всегда звонила Лерке, а та, уже зная причину звонка, начинала отвлекающие беседы до тех пор, пока комок в горле не рассасывался, а сердце не прекращало предательски ныть. Отношения с Абдуловым были сведены к тезису: « Близко не подходи, не дотрагивайся, беседы только по делу и никогда, ни под каким предлогам не смотри в глаза». Иногда получалось, но всё больше нет, а когда нет, то ждали бессонные ночи. В эти ночи спасал Тихонов, он, конечно, не был в курсе причины столь повышенной общительности, но его радовало то, что Лена звонила сама или писала в аську, ему этого было достаточно. Шаг за шагом дотянули до второй эмоционально тяжёлой сцены для Абдулова и Лены. Единственное, что далось Лене легко это непонимание и раздражение, именно эти чувства она чувствовала тогда на кухне и в загородном доме после ночи проведённой вместе. А вот Абдулову было тяжело, ему казалось, что если бы его Лена сказала бы хотя бы половину тех слов, что сказала Кулёмина Степнову, он бы, не задумываясь, украл бы её у всего Мира и не отпускал бы до тех пор, пока бы смог спокойно без неё дышать. Ему было не понятно упрямство Степнова, но он восхитился его стойкостью к объятьям и словам любимой. Но было кое-что похуже, когда Кулёмина заявила, что она уже взрослая и у них с Гуцулом всё было, то до воспалённого мозга Абдулова дошло понимание того, что его Лена Третьякова девушка другого мужчины, и они действительно этим занимаются. Он, конечно, знал это и раньше, но никогда не осознавал до конца, а в этот момент представил так чётко и образно, как чужие руки и губы ласкают тело его любимой, что его бросило в жар, кулаки сжались, захотелось не просто хлопнуть дверью, как Степнов, а разрушить декорации до основания. Всем повезло, что сцена разборок Степнова и Гуцула была назначена на другой день, в противном случае пришлось бы вызывать неотложку и милицию, убийство было бы неизбежно. В общем-то, вроде пронесло, Арланов как всегда поворчал для виду, но долго не издевался, всё отсняли пусть и не с первого дубля, но и без особых душевных травм. Опять потянулись рядовые сцены, Лену радовало то, что её героиня теперь со Степновым почти не общается, так парочка разборок, но это было не сложно: Лена вспоминала расхождение слов и поступков Абдулова в жизни, и слова сами находились. Во время сцены с коньяком возникла навязчивая бредовая идея напиться по-чесноку. Что Третьякова на пару с вечной подруженцией Козловой, той тоже было чего залить, и утворила. На утро было плохо, но хорошо от той мысли, что других мыслей, кроме как выжить, не было вовсе. Целый день свободный от воспоминаний, обид и неразделённой любви. Обе спали как убитые - бессонной ночи также удалось избежать.
Абдулов исчез. Не пришёл на съёмки. Телефон не отвечал. Дома никого не было, в разведку отправляли Стефанцова. Вся съемочная группа не находила себе места. Ленино состояние напоминало транс жертв из фильмов ужаса или состояние в кошмаре, когда вроде хочется бежать и кричать, но только тупо рот открываешь и топчешься на месте. Прошло три дня, Абдулов всё же позвонил. Сообщил, что по семейным обстоятельствам был вынужден уехать, когда всё уладит, сразу же вернётся. В общем, взял отпуск за свой счёт. У народа отлегло, все, конечно, поругали Абдулова за длительное молчание, но простили – всякое бывает в жизни. Лене легче не стало, маленькая надоедливая мысль о том, что всё это враньё, и что Абдулову нужна помощь, медленно, но верно сводила девушку с ума. Через пару дней, возвращаясь вечером домой после съёмок, Лена поймала себя на том, что идёт совсем не домой, ноги привели её прямо к дому Абдулова (как-то бывала она там с «Ранетками» ещё в самом начале сериала). «Вот, идиотка, и что я планирую делать? Сяду под подъездом, и буду караулить, пока он не войдёт или не выйдет? Нет, раз уж пришла, значит поднимусь. А там видно будет» - с такими мыслями Лена прошмыгнула в подъезд, из которого, к её радости, вышел кто-то из жильцов – все таки кодовые двери никто не отменял. Поднялась на нужный этаж, подошла к двери и замерла. «Ну, и что я творю? Чего мне больше всех надо? Ведь решила держаться не просто подальше, а по возможности вне досягаемости. А взяла и припёрлась к нему домой. И что я ему скажу, если он действительно дома? Привет, вот решила уличить тебя во лжи, так что пока, пойду и доложу Арланову. Верх кретинизма. Видимо шибко тебя, Третьякова, в аварии то приложило. Нет, сваливай. Сама знаешь, что в его присутствии мозги теряешь, ему об этом знать не обязательно» - так подискутировав сама с собой, Лена уже собралась уйти, но услышала за дверью шорох и чей-то кашель. Рука непроизвольно дёрнулась и рванула к звонку. И не успела Лена ещё толком ничего понять, как раздалась трель звонка. «Была умница, красавица и спортсменка, а с этим Абдуловым стала дура дурой»- поругала себя Третьякова, но от двери не ушла. Через пару секунд дверь распахнулась, и Лена увидела то, что не смогло бы представить даже её больное воображение: в дверях стоял Абдулов, укутанный в плед, лицо бледное в зелёную крапинку, руки тоже были почему-то зелёные.
- Привет,- сказала Лена и глупо улыбнулась.
- Привет,- чуть заикаясь от неожиданности, пролепетал Абдулов. До Третьяковой медленно, но верно стал доходить смысл происходящего: у Абдулова ветрянка, а рожа зелёная от зелёнки, и этот конспиратор (стыдно наверно было за такое детское заболевание, толи дело похмелье или чё-нить венерическое) решил наврать, что уехал по семейным делам из города, а сам хотел отлежаться дома.
- А мы тебя вычислили, вот Арланов прислал на разведку. Пустишь?- Лене уже порядком надоело стоять в дверях. Пришлось врать, ведь не могла она открыто сказать, что переживала и боялась за него, вот и пришла.
- Но это заразно. И откуда вы знаете, я ж только Стефанцову сказал, сдал что ли? Тоже мне друг, называется!- возмутился Виталий, но в квартиру Лену так и не пропускал. Лена решила не ждать милости от природы и, прошмыгнув в прихожую между косяком и мужчиной, стоя уже за его спиной сказала:
- Ну, во-первых, я ветрянкой болела в детстве, так что мне она уже не страшна, а, во-вторых, Стефанцов тут ни при чём, мы с девчонками сами догадались,- врать получалось неправдоподобно, но выбора не было.
- И где остальные догадливые девчонки?- не преминул поймать на лжи Абдулов.
- У них дела, поэтому кинули меня на амбразуру, на разведку боем, так сказать. Сказали, что ты разузнай, что да как, а мы потом подтянемся,- продолжала беспардонно врать девушка.
- Ну, ладно, заходи, коли пришла, - нехотя промямлил Виталик и закрыл входную дверь. Квартира у Абдулова была трёхкомнатная, обставлена со вкусом – работал мастер – но выглядела немного запущенной, либо хозяину было недосуг, либо заболел он крепко, и просто не было сил на уборку. Пока Лена рассматривала интерьер, Абдулов судорожно пытался придумать, как её по быстрее спровадить: совсем не хотелось, чтобы любовь всей его жизни видела его в таком состоянии – павшего в неравной борьбе с детской хворью. Лена же не столько рассматривала квартиру, сколько давала себе время придумать повод, чтобы остаться: Абдулов выглядел таким больным и несчастным, что уйти не было сил. «А собственно, чего я мучаюсь? Я ведь девушка, девушкам положено быть сердобольными и заботливыми ко всем. Вот на то и будем нажимать – сердобольная и заботливая. Ага, сама-то в это веришь? А мне и не надо верить, пусть он поверит и баста. Ну, он тож вроде не дурак?!! Но под температурку, авось, прокатит» - так размышляя, Лена готовила речь. Но произнести её было не судьба, бродившему за Леной по пятам, Абдулову стало плохо, закружилась голова, и он с громким вдохом опустился на спасительный диван. Лена бросилась к мужчине, дотронулась до лба и ужаснулась: лоб горел огнём, как собственно и весь мужчина.
- Виталик, ты, когда температуру мерил последний раз? – спросила девушка, пытаясь глазами отыскать хоть какое-то подобие аптечки.
- А зачем, я и так знаю, что она есть. Что измениться, если я буду знать её точные цифры? – произнёс Абдулов слабым голосом и сделал глубокий вдох, пытаясь до конца вернуться в сознание.
- Ну, конечно, какая разница мозг закипит или не закипит, пустяки, дело житейское, - передразнила Лена Виталия известными словами из мультика.
- Значит так, бум тебя лечить по настоящему, где в этом доме аптечка? – всё же спросила Лена, так как самой отыскать было не судьба.
- Лен, не надо. У меня всё хорошо,- попытался отвертеться Абдулов, ему было очень приятно, что она здесь, беспокоиться, но он то болеет, и видок ещё тот, не романтично как-то.
- Ага, я это заметила. Так хорошо, ну так хорошо, что скоро хорошо будет навечно. Где аптечка?- сурово спросила Лена, но, посмотрев на, страдающего на диванчике, мужчину, не смогла сдержать улыбку – настоящее капризное дитё, даром что под два метра ростом. Абдулов понял, что отвертеться не удастся, поэтому пробубнил:
- В спальне, на тумбочке возле кровати,- признался Абдулов и прикрыл глаза, во-первых, веки просто сами смыкались, а во-вторых, когда он не видел Лену, было не так стыдно за свой внешний вид. Лена прекрасно осознавала, что Виталию требуется помощь, но так как он слишком гордый и упрямый, то ни за что её не примет. Оставалось только идти на пролом. Наплевать на его нытьё и помогать, тем более что настырности у Лены хватало, и отговорить её от принятого решения могла только грубая физическая сила, коей Виталий сейчас был лишён коварной ветрянкой. Начала с малого: сходила в спальню и притащила аптечку. Внешний вид спальни поверг в шок: настоящее логово больного белого медведя. Почему белого, спросите вы? Потому что в комнате было только два оттенка белый и голубой – как на Северном полюсе. Почему медведя? Потому что из всей живности впадающей в длительную спячку Абдулов больше походил именно на медведя, ну не хорьком же ему быть, в конце концов. А логово, потому что комнатой здесь уже и не пахло. Плотно задраенные окна, шторы занавешены, по всем горизонтальным поверхностям стоят чашки с недопитым чаем и валяются шкурки от апельсинов: как любой мало-мальски эрудированный мужчина, Абдулов был уверен, что тёплое питьё и витамин С лучшее лекарство. Аптечка «порадовала» ещё больше. Она могла помочь только от тараканов, и то только после демонстрации её содержимого – ушли бы из жалости. Но кое-чего найти удалось: парацетамол, зелёнка и марганцовка. Этого, по воспоминаниям самой Лены (к счастью Абдулова она болела ветрянкой уже в сознательном возрасте) должно было хватить для начала. Принесла всё добытое в зал, сгоняла на кухню за водой, щёлкнув по дороге чайник, и принялась за нелёгкий труд – лечение взрослого самостоятельного и одинокого мужчины.
- Выпей, полегчает, - с этими словами Лена протянула Виталику таблетку парацетамола и стакан воды. Абдулов, за это время задремавший на диване, открыл глаза и недоверчиво посмотрел на девушку.
- Это что?- всё же спросил мужчина.
- Калий цианистый, больно смотреть, как ты мучаешься. А так сразу, чик и готово,- без всякой тени улыбки ответила Лена. Абдулов даже вжался в спинку дивана.
- Ну, честное слово, как дитя малое,- не выдержала Лена взгляда его пронзительных голубых глаз,- Парацетамол это, от температуры, откуда у тебя в аптечки цианидам то взяться, там даже градусника нет,- пояснила девушка происхождение таблетки. Абдулов немного воспрял духом, взял таблетку и проглотил её, запив водой из стакана.
- В ванне, на стиральной машине,- опять невпопад ответил Абдулов.
- Кто в ванне? – не поняла Лена, занимаясь разведением марганцовки.
- Ни кто, а что,- очень «доступно» разъяснил мужчина, но, догадавшись, что опять не понят, так как Лена удивлённо взглянула на него из-под чёлки, всё пояснил конкретно:
- Градусник в ванне, на стиральной машине, разве не ясно,- даже обиделся Виталик.
- Ясно, конечно, где ж ему ещё быть, как не на стиральной машине. Слушай, а электрокардиографа и флюрограффа у тебя за плитой нет? Или может, в кладовке госпиталь развернулся?- пошутила Лена.
- Нет, только градусник. Я просто перед твоим приходом собирался душ принять и температуру мерил, вот там и оставил,- обиженно пробубнил Абдулов.
- Ах, значит, всё же мерил? И какая была, если это не мировая военная тайна? – поинтересовалась Лена.
- Достаточная, - ответил Виталик.
- Достаточная для чего? Для Рая или Ада? – опять не весело пошутила Лена.
- Для меня. У меня такой вообще никогда не было,- опять пояснил Абдулов.
- Ладно, сейчас нас двое, на двоих этой твоей достаточной не хватит, так что победа будет за нами,- всё же решила подбодрить больного Лена. Абдулову очень понравились эти «мы-двое» и он даже улыбнулся. Лена всё же сходила за градусником и передала его мужчине:
- На, меряй, врага надо знать в лицо, - и продолжила свои манипуляции с марганцовкой.
Абдулов нехотя, но сунул градусник под мышку. Немного погодя, он его достал и попытался что-либо рассмотреть, но от слабости и температуры в глазах всё расплывалось.
- Дай сюда, самостоятельный ты мой,- сказала девушка, забирая градусник. Определение «мой» снова порадовало мужчину, даже вроде полегчало. Лена глянула на градусник и, аж, присвистнула.
- Офигеть, 39,7, реально достаточная, нам больше не надо,- с этими словами Лена подошла к Абдулову и одним лёгким движением, слегка толкнув его в плечо, заставила принять горизонтальное положение. Под головой у мужчины появилась одна из диванных подушек, тело укрыло теплое одеяло, а в руках оказался горячий чай.
- Лежать и пить горячее, до тех пор, пока таблетка не подействует. Шаг вправо, шаг влево расстрел, любые позы, кроме как плашмя на горизонтали, тоже расцениваются как дезертирство, и так сказав, Лена удалилась для выполнения дальнейшего плана «спасения редкого больного белого медведя от зеленящей лихорадки», тем более что «медведь» был такой несчастный и любимый. Пока Абдулов смирно валялся на диване в ожидании отступления температуры по всем фронтам, Лена затеяла небольшую уборку в спальне. Открыла окна, проветрила комнату, собрала все чашки и вымыла, апельсиновые корки выкинула, поправила постельное бельё.
- Ну и как дела? – поинтересовалась девушка, вернувшись через 10 минут.
«Какая же она красивая» - пронеслось в голове у Виталика: «А как улыбается, лучшее лекарство».
- Чего смотрим, больной? Температура, какая? – переспросила Лена и протянула руку за градусником.
- Так, уже веселее, 38,7. Целый градус, того смотри на поправку пойдёшь,- опять подбодрила мужчину Лена.
- Лен, я вообще-то хотел сходить в душ. От этой сыпи всё тело чешется,- и Абдулов с надеждой посмотрел на своего любимого «доктора».
- Ну, во-первых, от того помоешься ты или нет, оно чесаться не перестанут, такова сыпь при ветрянке, а, во-вторых, при температуре все водные процедуры запрещены,- тоном заправского профессора медицины продекламировала Лена.
- А я хочу,- привел Абдулов свой последний, да и, пожалуй, единственный аргумент.
- Очень по-взрослому, я может, тоже мицубисси хочу, подаришь?- попыталась парировать девушка.
- А что мне за это будет?- начал оживать Абдулов и даже многозначительно вздёрнул брови, а в голубых и таких родных глазах запрыгали чёртики.
- О, я смотрю, кое-кому уже в душ можно, полегчало. Ладно, иди, только как закончишь, меня позовёшь, и не одевайся,- милостиво разрешила Лена.
- А тебя то зачем, и почему не одеваться?- Абдулов даже покраснел от смущения.
- Посмотреть хочу,- парировала девушка, но, увидев округлившиеся глаза мужчины, поспешила добавить:
- Будем лечить твою сыпь, сначала обольём тело слабым раствором марганцовки, чтобы снять зуд, а потом буду рисовать, - и девушка многозначительно нарисовала несколько плавных волнистых линий в воздухе.
- Что будешь рисовать?- не понял Абдулов, он сегодня толи от температуры, толи от близости любимой, туго соображал.
- Найду твою голову и дорисую в ней мозги, - улыбнулась Лена.
- Буду твою сыпь зелёнкой замазывать, умник. Такой большой, а такой непонятливый, - разъяснила Третьякова с улыбкой на лице.
Абдулов ушёл в душ, прихватив с собой приготовленный Леной раствор марганцовки. После душа стало как-то веселее, да и марганцовка сделала своё богоугодное дело, почти убрала зуд. Абдулов завернулся в полотенце и глянул на себя в зеркало. «Ну и жаба пупыристая, ни фига ж себе видок»- подумал он, рассматривая своё отражение в зеркале.
В это время в дверь ванной постучали.
- Виталик, ты живой? Тебя в канализацию не смыло? – позвала Лена из-за двери.
- Живой. Слушай, а давай я сам всё замажу,- предложил Абдулов, пытаясь использовать последнюю надежду не показываться во всей красе.
- Ну-ну, а на спине и шее тоже сам будешь? Поливать из флакона, что ли будешь? - привела Лена достаточно веский аргумент.
- Давай выходи, что ты как барышня на выданье. Я обещаю, твой внешний вид оставлю без комментариев,- наконец поняла причину выпенриваний Абдулова Лена.
- Ну, смотри, ты обещала,- Виталик понял, что другого выхода нет. Лене стало и весело, и грустно от вида мужчины, весело от того, что на загорелом под островным солнцем теле пестрела целая палитра различных прыщиков, а грустно, потому что она прекрасно знала, как вся эта красота зудит и болит, да и температуру давала нехилую. Лена усадила Виталика на стул и принялась за дело. Через минут 10 почти всё тело мужчины из загорелого стало зелёным. Лена работала быстро, аккуратно и нежно, стараясь не причинить лишнего дискомфорта. Но при этом, старалась держаться от тела мужчины на расстоянии вытянутой руки: это тело хоть и было захвачено ветрянкой, но это всё равно было то тело, которое вызывала у неё такое всепоглощающее и ранее неведомое, до знакомства с Виталиком, желание. «Бережёного Бог бережёт»- подбадривала себя Лена. Но даже эти смешанные чувства не смогли лишить девушку желания пошалить. Пока она замазывала зелёнкой оспинки на спине, то нарисовала на мужчине весёлую мордочку и написала лаконично и просто: «Мстя!». И даже слегка посмеялась своему розыгрышу.
- Чего веселишься? У меня там вроде кроме ветрянки ничего быть не должно,- резонно поинтересовался Абдулов.
- Нет, ничего, просто крылья режутся, может зуд от этого? – проговорила Лена, чуть сдерживая смех.
- Будешь издеваться, я от тебя уйду, - не нашёл ничего лучшего, чем пригрозить Виталик.
- Куда, в монастырь?- и Лена уже заржала в голос. Виталий, сделав вид, что обиделся, поднялся со стула и собрался выйти из комнаты, но Лена схватила его за локоть и остановила, развернув к себе лицом. Они оказались в паре сантиметров друг от друга, от такой близости у обоих закипела кровь, глаза затуманились, а мозги, казалось, отключаются, первой опомнилась Лена:
- Куда пошёл, а мордочку, кто разрисовывать будет?- осипшим от нахлынувших чувств голосом поинтересовалась девушка.
- Я тебе не девочка, чтобы мне мордочку разрисовывать, так пойдёт. И так уже на кузнечика похож, - попытался отвертеться Абдулов.
- Огуречик,- поправила девушка,- На огуречик, зелёный и пупыристый,- от этого сравнения оба улыбнулись.
Когда Лена разрисовывала оспинки на лице, мужчина в упор смотрел на неё. От желания сделать всё, как можно более аккуратно, Лена даже прикусила нижнею губы. Абдулова от этого жеста сначала кинуло в жар, потом в холод, а потом забил мелкий озноб. Лена рассудила его дрожание по-своему.
- Так, марш в постель. Опять наверно твоя любимая и достаточная возвращается. А я тебе чая заварю и таблетку принесу,- и с этими словами Лена даже слегка подтолкнула мужчину к коридору. Тот, не хотя, пошлёпал босыми ногами по паркету в спальню.
Когда девушка вошла в комнату, то увидела несчастного Абдулова, закутавшегося в одеяло и лежащего в постели.
- Эй, ну ты чего? Выше нос. Абдулов, ты ж Абдулов. Ты ж мачо всех времён и народов, Казанова российской глубинки. Не годится тебе так унывать. Я ж обещала, что вылечу. Сейчас таблеточку тяпнешь, и будет всё тип-топ, - и с этими словами Лена протянула Абдулову очередную парацетомолину. Тот на этот раз выпил без вопросов.
- А почему глубинки? Я того, ещё и в Москве котируюсь,- решил обидеться Виталий.
- Ты смотри, ещё таблетка не подействовала, а уже хорохориться, - порадовалась Лена, что мужчина повеселел. Лена поплотнее укрыла Виталика одеялом, погасила свет и собралась выйти из комнаты, мужчине нужен был здоровый сон.
- Не уходи, - прошептал Абдулов.
- Но тебе надо поспать, а то…- но мужчина не дал закончить.
- Просто не уходи, посиди рядом,- он так просил, что сердце девушки облилось кровью, не смогла она сделать ни шагу из комнаты. Подошла и села на краешек кровати. Абдулов замер на мгновение, он решался. И решился, подвинулся поближе к Лене и положил ей голову на колени, обняв рукой под коленями. От неожиданности и прикосновения горячей кожи Лена вздрогнула, но не отстранилась. Ему сейчас нужно было ощущать поддержку, она помнила то своё чувство в больнице, когда безумно хотелось, чтобы кто-нибудь обнял и пожалел. Лена тихонько, очень нежно, чуть осязаемо стала гладить Абдулова по голове, перебирать между пальчиками его тёмные волнистые волосы. Абдулов лежал тихонечко и молча, он боялся, что если что-нибудь скажет, то разрушит очарование этого момента. Через минут десять лекарства, проведённые процедуры, температура и забота сделали своё дело, и Абдулов уснул. Лена ещё какое-то время продолжала сидеть и гладить мужчину по голове. Затем аккуратно, чтобы не разбудить, высвободилась из цепких объятий и вышла на кухню. Заварила себе чай, открыла окно и закурила. Вдыхая свежий ночной воздух вперемешку с терпким ароматным дымом сигарет, Лена думала про сегодняшний вечер. Всё пыталась понять, почему так нуждалась в нём, почему так было тяжело видеть его больным. Хотела разобраться в его поведении, ведь он сейчас такой другой, такой же любимый, но другой. Настоящий какой-то, уязвимый, казалось, что не способен на предательство, жестокие игры в любовь. Казалось, повтори он сегодня те слова, что тогда сказал на её кухне, поверила бы без оглядки, кинулась бы в эти чувства с головой. Но он молчит, после аварии вообще не говорит на эту тему. Воспоминания больно резанули сознание. Не буду, не буду думать, сейчас ни Лере, ни Диме не позвонишь, а начну углубляться, вернётся эта пустота. Дима, нехорошо я с ним поступаю, мучаю, обнадёживаю. Но он всё знает, я его не обманывала, да и не могу я без него, он как мой стоп кран, уйду от него, мой состав полетит под откос. Сделала ещё одну затяжку, голова закружилась, мысли понеслись в водовороте бытия, всплыли слова из песни:
Один воздух растворяет дым сигарет и мир наполнен светом
Одно небо засмеялось и громче всех запело: "Что с рассветом"
И сигареты между делом нарушат сон, в котором тебя нету
И только тело забывает обо всем, но помнит что со светом
Ни вчера, ни сейчас и не завтра
Знаешь, я уйду,
Оставлю мир для тебя
И просто мылом вымою любовь свою.
Лена решила, что надо уходить, но напоследок заглянула к Виталию, сил не было просто так уйти. Хотелось взглянуть хоть одним глазком на Абдулова, который мог бы быть честен и реально влюблён. Пусть иллюзия, но такая милая сердцу. Виталик спал беспокойно, ворочался, видимо зуд одолевал даже во сне. Раздавались даже мелкие постанывания. Лена знала, что каждый раз, как повышается температура, зуд усиливается и может достигать силы, сводящей практически с ума. В голове появилась мысль, бредовая и рискованная. Лена рисковала своим сердцем, душевным равновесием, но сил не было видеть его мучения. Девушка тихонечко, на цыпочках подошла к кровати и легла рядом, сняв с мужчины одеяло. Тесно прижалась к нему всем телом и легкими круговыми движениями руками и ногой стала поглаживать кожу мужчины через пижаму. Абдулов начал успокаиваться, рецепторы получили свой раздражающий импульс, и зуд стал утихать. Лена прекрасно знала, как это эффективно, её так в детстве спасала мама, когда терпеть зуд уже не было сил. Именно это воспоминание и сподвигло её на этот опрометчивый поступок. А о том, что это было глупо, Лена поняла сразу, как только ощутила жар раскалённого температурой тела Абдулова на своей коже, как окунулась с головой в такой родной и головокружительный, возбуждающий аромат его тела. Голова отключилась, Лена не в силах сдерживать себя уткнулась мужчине в плёчо, так как он лежал к ней спиной, и легонько, одними пересохшими губами поцеловала нежную кожу за ухом. Абдулов утомлённый борьбой с вирусом спал, но инстинктивно, чувствуя источник нежности и заботы рядом, развернулся и обнял Лену, крепко прижав её к себе. «Только держать себя в руках, держать в руках, не повторять ошибок»- так шептала Лена про себя. Уговаривала, успокаивала и, утомленная борьбой, согретая теплом и ароматом тела любимого человека, уснула. Так и уснула в объятьях, уткнувшись лбом в плечо мужчины. «Самая сложная и непримиримая борьба, это борьба с самим собой!»